Да, жизнь похожа на юлу

***
Выполнив задания с помаркой,
оказавшись в воздухе пустом,
мне бы поселиться в зоопарке,
рядом с бегемотом и слоном.

…Мне бросают булки и монеты.
Гладят дети, за нос теребя…
Если есть какой-то смысл – он в этом,
в том, что кто-то смотрит на тебя.

 

Ирония судьбы

Влетев во тьму с какой-то целью
из незатворенных окОн,
мешалась музыка с метелью
и падала в микрорайон.

И жизнь, казалось, шла по кругу,
и было нам ее не жаль.
Но как тогда звенел сквозь вьюгу
Таривердиева рояль!

 

***
Текстили* вы мои, Текстили!
Оттого ли, что жил я в Подольске
и меня электрички везли,
я перрон вспоминаю ваш скользкий.

И когда, проскочив поворот,
появлялся фонарь вожделенный,
в электричку врывался народ,
будто варвары лезли на стены.

Но привратный стихал скоро бой,
и, добычу закинув на полки,
возвращались устало домой
инженеры, фарцы, комсомолки.

Их встречал городок над рекой,
развозили автобусы в спальни,
в допотопный древлянский покой,
в быт простой, как рисунок наскальный.

И, как ясли – вола и осла,
укрывало их небо седое.
И провинция тихо спала,
как младенец под яркой звездою.
————-
* станция Текстильщики Курской железной дороги

 

***
Такая снежная зима,
надежды занесло останки.
Все близкие сошли с ума
и разбрелись на полустанки.

Как паровозы, на путях
на запасных чернеет небо,
и пассажиры впопыхах
бегут за пивом или хлебом.

И снег летит на всех парах,
отстать боится взмокший воздух.
А проводницы уж в дверях
ждут с фонарями, будто звезды.

Момент – и дернется состав,
поедут темные равнины…
Кто говорит «мир – поезд» – прав,
хоть, может, и наполовину.

 

***
Да, жизнь похожа на юлу.
Но вот однажды, брат,
ты вдруг садишься на скалу
и смотришь на закат.

Тревоги нет, ушел испуг.
И ты следить готов,
как солнце ляжет в полукруг
меж двух хребтов.

Когда меня отпустит смерть
Идти, куда желаю,
я вновь отправлюсь посмотреть
закат в Бахчисарае.

 

***
Гуляет август на планете,
за тучей в небе – звездопад.
И женщины куда-то едут,
куда-то девушки спешат.

В сквозящей роще бродит ветер,
играет самбу на трубе…
Теперь все женщины на свете –
напоминанье о тебе.

 

***
Черемух веточки в пуху,
погода дышит, как живая.
И распахнулось всё вверху –
там явно что-то затевают.

Луны кренится монолит.
Как переход в другую эру,
в вечерних небесах горит
невероятная Венера.

 

***
Перелесками – снег по колено,
и накрыла метель пеленой,
но, светлея, что мать, постепенно,
дни растут у весны за спиной.

Солнце движется – нету ошибки! –
к месяцам звездопадов и жатв,
и следы незнакомки, как рыбки,
на серебряном снеге лежат.

 

***
Вокруг метель густая,
снег валится с вершин,
пути перекрывая,
как будто карантин.

А мы с тобой в сторожке –
запрет на выход строг.
Но чистит нам дорожки
в ушанке брат Ван-Гог.

Но всё метель густая…
Заходит в дом: – Ну, так!
И трубку выбивает
он о дверной косяк.

– Пробуду тут неделю.
А может, что дней пять.
Теперь одни метели
я стану рисовать…

 

***
Пришла весенняя пора.
Задиристый соседский мальчик,
взяв зеркала кусок, из глубины двора
пускает солнечный сверхновый зайчик.

Такие открываются миры!
На землю расширяются права.
На склоны бурой выцветшей горы
врывается зеленая трава…

Он всех слепит – и вот весь сказ!
Пускай еще лишь пахнет летом,
но остро входит прямо в глаз
осколок солнечного света.

 

***
Когда дожди пошли и стало ясно,
что каждый скоро будет нищ и гол,
кипрей среди опушек ярко-красный
как будто не ко времени расцвел.

И стало легче находить отраду
и проще расставаться без обид,
покуда лес за час до снегопада
еще о чем-то летнем шелестит.

 

***
Сентябрьская полночь уже холодна.
На небе неровная дышит луна
сквозь легкие тучи, как будто сквозь дым.
И ты не успел умереть молодым.
И дым по сентябрьскому небу летит,
и звезды скликает в садах Гесперид.
Они не выходят, ведь всё без прикрас
про жизнь рассказал им отец их Атлас.
Сокрылися девы, как звезды в ночи.
В буфете засохли твои калачи.
По кругу шагая, подымет луна,
как рыбу, серебряный ветер со дна.
И он по деревьям ударит хвостом
и золото вышибет лист за листом.
И золотом этим откупится мир,
и выпустит солнце во двор конвоир.
И жизнью в итоге заплатит своей
случайный свидетель за праздник очей.

 

Киевский ботсад

Ко мне выбегает, когда ни приду,
деревьев веселая свора.
Заутреню слушают в этом саду
омела и ворон.

И смотрит семью головами собор –
нападало снегу на склон.
Из глаза как будто бы выдули сор –
высокую стаю ворон.

 

***
Небо совсем ошалело от звезд
в полночь такую.
В поле далеко кричит тепловоз,
верно, токует.

Столько нападало на поле тьмы,
не растолкать фонарю…
Вместе с тобою орали бы мы
и выкликали зарю.

 

Exegi monumentum

Для той поры, как стану ископаем,
Ты приготовь, Господь, свою фрезу.
Амирам Григоров

Ушла эпоха строгих революций,
остался лишь подземных станций пыл.
На мраморе колонн нутро моллюска,
как розу, развернул фрезы распил.

Но вот опять придут подвижек годы,
и, западая в мел иль известняк,
в их толще под давлением породы
закаменеет мой костяк.

И вырастут опять высоток шпили,
спрессует мрамор новый мезозой.
Пускай в метро меня узбек распилит
своей фрезой!

И юноша в декабрьские морозы
добудет где-то денег на билет
и деве обольщенной, будто розу,
покажет мой распахнутый скелет.