Кафе «Буровая»

 

Ровесники и младшие современники

Поэты с большими мягкими животами
Пишут удивительные стихи о природе света,
О кущах, исполненных монголоидными цветами,
О цветах, приходящих в начале лета.

Открывают новые возможности языка,
Открывают бутылки хорошего и отличного,
Не изменяют женам – разве флиртуют слегка.
Словом, не делают вообще ничего поэтичного.

Позорят занятие, имя, профессию, чин,
Позорят литературное прошлое и настоящее.
Позорят высокое звание настоящих мужчин.
Немножко оправдывают существующее происходящее.

 

К выходу книги

презентуй не презентуй
всё равно получишь
<горечь
сомнение
разочарование в собственном таланте
расходы и это вот всё>

 

Кафе «Буровая»

Что попроще выдумать, что попроще выбрать,
Чтобы не завидовать, чтоб не жалко выкинуть.

Двести самой простенькой. Можно без графина.
Станешь в меру косенький. Синий, как Мальвина.

Винегрета с рыбкою, фаршу с овощами.
Стенки будут зыбкими, взгляды – беспечальными.

Коржика московского. Манника с вареньем.
Скатерти с полосками. Завтра воскресенье.

Братцы-алкоголики, бронзовые лица.
Вот к твоЁму столику человек садится.

Он не очень русский, но довольно братский.
Булочка Свердловская. Рассольник Ленинградский.

 

Перерыв

Было хорошее и перестало,
правда, не так, чтоб совсем помирать,
но раньше на матч двух бутылок хватало
«Балтики» с номером два или пять.
Нынче же надо «Московской» ноль-пять:
только завинтишь, а хочешь опять.
Нет, не спиваемся: сборная стала
хуже гораздо играть.

 

Яблочный

Преображение – это не где-то,
а вправду преображение:
очень простое движение
мерцающего предмета,
что происходит не самым-пресамым летом,
а когда неленивые птицы готовятся к перелетам:
поле становится светом,
свет – медом.
Шеншин становится Фетом
Фет – Фётом.

 

Стихи на букву «А» о любви

– А как ты думаешь…
– А как-то головой.
– А точно головой?
– А! Щас дошло!
(А сам стоишь – такой весь деловой,
А башню точно ветром унесло.)

 

Зачем пенсионеры пьют?

Что ищет выпивший человек у своего окружения?
Сочувствия, соучастия, понимания, тихого уважения.
Выпивши, пожилой человек делается возмутительно слаб,
Смотрит на свет, говорит, будто смотрит на баб.

Но какие там бабы,
Когда и без них люди слабы?

Пожилой человек оставляет свое окружение,
Пожилой человек переводит свой организм в движение.
Пожилой человек не спеша направляется к дому,
Дабы улечься пластом,
Чтоб погрузиться в дрему
И размышлять о том
(см. сначала)

 

Второй маршрут

Человек в автобус сядет,
Человек в автобус ляжет.
Беззащитный, чисто цадик,
Безобидный, как на пляже.

Пьяный-пьяный, неумытый,
Неумытый, пьяный-пьяный.
Ароматный, как корыто,
Красный, как фортепиано.

Выхожу у клуба «Вега»,
Легкой завистью подавлен.
Оставляю человека.
————————————
Человек теперь оставлен.

 

Фестиваль

Солнышко блестит как виноград,
Сокрушая утренние льдинки.
Здравствуйте, отель «Аристократ»
(бывшая гостиница «Рябинка»).

Принимали просто исключительно.
Может быть, немножко перелили.
Пьяный я не буйный, но общительный,
Потому свезли и дверь закрыли.

Вот сюда свезли – в «Аристократ».
Значит, врали: мол, души не чают.
Я не то чтоб очень сильно рад,
Но малоэтажность выручает.

Дальше, разумеется, обычное:
Подоконник, люди, бары, лица.
Намечалось нечто очень личное,
Но опять закончилось в полиции.

Впрочем, про «закончилось» неточное:
Полицейские – они же человеки.
Слушали Есенина и прочее,
Разошлись – приятели навеки.

Не пугали демократизатором,
Возвернули плеер и тельняшку.
Но, конечно, сообщат организаторам:
Присмотрите, мол, за этой чебурашкой.

А у тех, понятно, кукарача:
За меня и за себя боятся.
Ищут и, возможно, даже плачут.
А потом, конечно, разозлятся.

Налетят, как злые птицы-грифы,
Будут взгляды и, возможно, мат.
Но слагать о ком-то надо мифы,
Потому, наверное, простят.

Скажет мне товарищ сущемудрый:
«Так-то ты ни в чём не виноват».
Завтра будет завтра. Этим утром
Солнышко блестит как виноград.