Не архитектурное
***
В чумном бараке строгие порядки
И нравственность всегда на высоте.
Овощевод возделывает грядки,
Поэты пишут оды красоте.
Чиновник носит воду в решете,
Банкиры пересчитывают бабки…
Всё чинно, но обидно мне до бреда –
Диагноз перепутали с соседом.
А у соседей гомон кабака,
Там каждый вечер свадьба или драка.
Поют Высоцкого и ходят на руках
За стенкою расстрельного барака.
***
Копилка и икона – две вещицы,
Два полюса, два знака, два конца.
Одни идут к копилке помолиться,
Другие же целуют образа.
Молились, небо лбами сотрясая,
И в небе снизу услыхали глас.
Свершилось чудо – нищих потрясая,
Явился Бог со щелью между глаз.
***
В Большом упала люстра,
Был балет.
В партере только те,
Кто мог купить билет.
На сцене в белых пачках и пуантах
Стояли девочки и, в черном, музыканты.
Столбом Александрийским встав над ямой,
Их дирижёр – теперь он пономарь –
Шептал сведенным ртом корявым:
«Аптека, улица, фонарь».
***
Я живу на этом берегу,
Всё живу, как будто на бегу.
Берегу, а больше стерегу
Сам себя от слова «не могу».
Мне б на тот на берег, на крутой,
Или я уже не молодой,
Или берег тот покрыл туман,
Или там не берег, а обман.
Может, это только лишь мираж,
Может, там не церковь, а блиндаж.
Там начальник выведет конвой,
Чтоб они охотились за мной…
Побегу по тоненькому льду
У стрелков мордастых на виду.
По ногам ударит пулемет,
Полынья, зараза, засосет…
А навстречу, разгребая лед,
Тоже кто-то раненый плывет.
Памяти Высоцкого
Мы привыкли всю жизнь
выбирать и делить,
Мы привыкли зависеть и каяться.
Разучились по жизни
нормально ходить,
Научились молить, ныть и кланяться.
Только где эта сила,
способная вновь
Разогнуть покаянные плечи?
Не заставит нас с жизнью
расстаться любовь,
Рисковать нам уже больше нечем.
Мы о крыльях своих
только в песнях поем
Да душевные раны залечиваем.
Ратный подвиг теперь
авантюрой зовем,
А герои у нас засекречены.
Надоело как пыль
рассыпаться в словах,
Нам сердца многословье увечит.
Поднимайтесь безмолвно
на крепких ногах
И расправьте широкие плечи.
***
Комиссар небесного движенья –
Знал ли он таблицу умноженья,
Знал ли, что на ноль делить нельзя…
Но из пешки сотворил ферзя.
Мглистой ночью скрытый от небес
В черноземе зародился бес.
Алчной птицей крыльями шурша,
В бесе заворочалась душа.
Изменив законы бытия,
Бес сказал: «Природа – это я.
Я порву небесные узоры
Шпилями мечетей и соборов,
Я созвездья заморожу в мост
Цепью золотистою из звезд.
Развенчаю вирус и запру,
Словно джина, в черную дыру».
Но звезда упала с высоты,
Разметав мечети и мосты.
Комиссар, покинувший юдоль,
Разрешил деление на ноль,
Начиная с чистого листа:
Черви, чернозем и пустота.
***
Мир вокруг меня полон друзей,
Все друзья – художники,
Все художники талантливы.
Мир полон совершенства.
Мир вокруг меня полон врагов,
Все враги – ничтожества,
Всё ничтожное серо.
Как несовершенен мир.
Мир вокруг меня полон людей,
Все люди влюблены,
Вся любовь – прекрасна.
Два – один, мы победим.
***
Сегодня было слишком одиноко,
Я десять писем отослал друзьям.
Писалось в них, что вот уже сверх срока
Ответов нет и тем печален я.
Что много дел, что мелкие заботы,
Вчера был дождь, уже хожу в плаще,
Желтеет сад, а в прошлую субботу
Забилось сердце бабочкой в плюще.
Под вечер опустил в почтовый ящик
Все десять писем и вернулся в дом.
Стараясь не будить соседей спящих,
Помыл посуду, сам прилег потом.
Мой лучший друг пришел через неделю.
Он удивлен, взволнован, очень мил.
За разговором сутки пролетели,
Он десять писем сразу получил.
***
Мир светел и ярок,
только покрыт пылью.
Много места под солнцем,
если разгоним тучи.
Люди умны и красивы,
носят ужасные маски.
Я чищу, гоню и смываю.
Столько работы,
Часы ускоряют бег.
В стрелку вцеплюсь
и вращаюсь, круги нарезая.
***
Мы ищем вопросы к своим же ответам,
Мы знаем что, но не знаем как.
Занозы надежд и углы советов
Стирает часов наждак.
Нам хочется главного, без деталей,
Чтоб сразу решающий шаг…
Еще вчера мы во сне летали,
Сегодня шагнуть – никак.
Карманы полны лотерейных билетов,
Кредитных – всего пустяк.
Мы ищем, надеемся, ждем, но при этом
Уверены: ищем не так.
Мы смело глядим в лицо восхода.
Судьба – лишь колода карт.
Но знаем, наколота вся колода,
А в небе давно закат.
Мы сильные духом и хилые телом.
Вступаем в споры, не любим драк.
Но, если завтра на крест за веру,
Мы сделаем этот шаг.
Но, если завтра шагать на рею,
Не выбросим белый флаг.
***
Пусть нам фантазии милее естества.
Пусть финиш – лишь начало новой страсти.
Нет буден, есть лошадка серой масти,
Мы ставим на нее из баловства.
Нам говорят: «Идете не туда».
Нам говорят: «Вы вышли не оттуда».
Не верим им, мы верим только в чудо,
И чудо происходит иногда.
***
Мы дети беспечных, непамятных лет,
Потомки отцов неизвестных и разных.
Нам дали в счастливое время билет,
Но как добираться, нам не было сказано.
Мы внуки великих решающих войн,
В нас кровь полководцев, несущих знамена,
Усталость в глазах, не в дыму воспаленных,
Пусть новых парней приведут закаленных,
Но мы не покинем наш строй боевой.
Жизнь – имя, данное нашей войне.
Мир покупаем по этой цене.
Бог – на кресте завершил свою роль.
Бог – есть любовь, а любовь – это боль.
Цель – перекрестье цепей и идей.
Мы вчерашнего шторма колючая соль
На саднящих ступнях лицемерных вождей.
***
Мы живем и не знаем, что путь наш беспечно
стороною ведет от опасных дорог, заповедных непознанных троп,
от глубин, от высот, стороной от всего,
что пугает присутствием вечности,
что записано будет в анналы, что мерить не властны другие.
Где на той высоте, от которой свернули виляя
в кустарнике низком, сухом и пропитанном пылью,
где на той высоте крылья сами расправятся, с ветром вступив в поединок.
Грудь, не знавшая легкости вздоха, кровавой мокротой
изрыгнет то ли крик,
то ли клич,
то ли рык,
что когда-то Отец обозвал очень кротким,
ломающим шею в поклоне словечком.
Это будет приветствие равного равным –
с золотым ободком, бестелесно шуршащим мощами
в кристаллах холодного света.
Мы уйдем с глубины, на быстринку,
выносящую в мелкую заводь,
а потом в ручеек, где спокойно в помоях и тине
теплой смрадной водицей омоем заботливо тельце.
Мы уйдем с глубины леденящей до судорог кости,
где могли бы торпедой пройти сквозь холодные гроты,
электрическим скатом, распластанным тяжестью бездны,
замереть в пустоте и, отринув отравленный воздух,
пузырем улетевший к зеркальной поверхности моря –
совершить погруженье
в глубины, которых не видели рыбы,
на которых впервые расправленным гребнем
разбуженной в ребрах касатки
пронесемся … и ил,
безмятежно, с рожденья Христова
лежащий холодной пустыней, вздыбит призраков,
тщетно бегущих пытливой стремительной плоти.
Мы огонь обойдем, на мгновенье замешкавшись, глядя в гудящее чрево,
загасить уголек, к пропыленным упавший сандальям,
и втерев его в грунт, будем долго моргать,
отпечаток огня на глазах оттирая слезами,
далеко за спиной ощущая опасное пламя.
Мы огонь обойдем, не узнав, как проходят сквозь пламя,
как проходят сквозь стены, сквозь время …
Мы всё обойдем и напишем об этом стихами
в назиданье потомкам, закончив тем словом,
очень кротким, ломающим шею в поклоне,
что придумал Отец,
отвративший детей от дороги, ведущей к высотам и безднам,
хранящим заветные, нам не доступные тайны.
***
Плутоватые Плутархи
Платоничные Платоны
Плотоядные мадонны –
Ваши томные труды
В пропыленных переплетах
Чтут махровые кухарки
Не снимая грязный фартук
Стоя около плиты.
Извращенье переводов
Поучение пародий
В призме пресных периодик
Заголовков мишуру
Собираясь на работу
Заглянув в почтовый ящик
Не снимая грязный фартук
Все читают поутру.
Приходя же на работу
Как прививки от икоты
Пересказывают что-то
Промывая до костей
С видом доблестной заботы
Перейдя на полушепот
Очень важное кому-то
Из последних новостей.
Будто их сосед по дому
Прочитав всего Платона
И Плутарха и Прудона
Не нашел в жене идей
Очень тихо, очень скромно
Задушил жену Матрену
И ушел к другой из дома
Бросив кошку и детей.
А сумасшедшая соседка
Напечатала в газетке
Две дурацкие заметки
О влиянии морали
При ращении детей.
У самой живут как в клетке
Два ребенка, две конфетки
Но моралями канальи
Все подъезды замарали.
Просто вовсе не секреты
Все герои и поэты
Перебиты перепеты
Под прицелом под запретом
Под братву переодеты
Кто красней, кто голубей.
И живут на свете этом
Люди с мозгом трафаретным
В чреве серых незаметных
И противных городов.
***
Впереди целый век лежит
Прошлый век одурманил мысли
Наша жизнь с тобой лабиринт
До сих пор из него не вышли.
Где дорога ведущая в сад
С райским яблоком в кроне пышной
Но находишь табличку Ад –
министрация сил всевышних.
Там тебя перераспределят
Потаскав по инстанциям – тыщам.
И получишь билет назад
Оказавшись повсюду лишним.
Что же будет за тем углом
Может свадьба как в лучших сказках.
Может снова тупик – симптом
Притупленного чувства развязки.
Даже если осилишь взлет
Став сильнее, добрее, чище –
Не увидишь дороги вперед
Стены все же окажутся выше.
Я взорву эти стены к чертям
Экстремизм – мой последний шанс
В лоно к Богу осколки влетят
Не задев, не поранив вас.
Но сижу кораблем на мели
Перед рваной дырой в стене
Из того тупика ушли
Дальше тоже выхода нет.
Будут годы, как в море штиль
Но последний предвидя миг
Побоишься вперед идти
Понимая, что ты старик.
Камень стен развязку хранит
Не давая особой прыти.
Жизнь всегда большой лабиринт
Из которого трудно выйти.
***
Когда б Гомер взглянул на свет,
Увидел леса, моря цвет,
Когда б увидел тех, о ком
Пел вдохновенным языком,
Когда б Христос был похитрей
И трусом был бы Прометей,
Сизиф пошел в обход горы –
Случись такое, с той поры
Узнали б мы, что ночью вдруг
Зарезал Брута лучший друг,
Иуда в небо воспарил,
И варваров разграбил Рим.
А вдруг назад сто тысяч лет
Собаки стали сеять хлеб,
Сложили крышу из ветвей
И стали приручать людей…
Вдруг ночь на самом деле – день,
Предмет – ничто, а свет – лишь тень,
Сознанье – лишь затылка тыл,
А память – то, что позабыл.
Когда б Гомер взглянул на свет,
Увидел леса, моря цвет…
Не стал бы петь, и в небеса
Он устремил свои глаза.