Рифмованное
Дарья Родина
***
На Лазури на реке
Гадал мне голубь по руке.
Клюнул в линию ума,
Говорит: «Смотри сама,
Баба тоже человек,
А зимою будет снег,
Но в итоге, хошь не хошь,
Ты когда-нибудь…
найдешь
И счастливую любовь,
И красивую морковь,
И майку полосатую –
Я за это ратую!»
И пошел себе опять
С голубицей ворковать.
Андрей Цуканов
***
Поэты Нью-Йорка
Живут в Нью-Йорке
Говорят на английском
Пишут стихи на русском
И летают в Россию
Как перелетные птицы
Читать
Свои стихи
Нет поэта в своем отечестве
Думаю
Мысль
А что если
Россия прилетит в Нью-Йорк
Куда тогда
Полетят
Поэты Нью-Йорка
Юрий Казарин
***
Выпала пустота:
снегом окрест легла –
сыплется на уста,
на ободок тепла.
Время вросло в поля:
всюду пуста равнина –
только болит земля,
и обмирает глина.
Я тебя обниму
и поцелую свет
твой, упивая тьму
злую, которой нет.
***
Кто ягнёнка белого поставил на крыльцо?
Ах, у снега первого Господа лицо.
По утрам у Господа детское лицо.
Он ягнёнка белого поставил на крыльцо.
Марина Батасова
***
Не боюсь я зимних стуж,
У меня есть тёплый муж.
***
Где же мой тёплый муж?
Уехал в Казань.
В Казани хорошо –
не Юрюзань.
Умер Зализняк –
автор словаря рифм.
Кому они сейчас нужны
Эти рифмы…
***
Путь Восхода пройдя — и падая,
Остывая на гранях тьмы,
Воплощалась звезда хвостатая
Посреди ледяной зимы.
Разукрашена и оплавлена
По-над пропастью серебром —
Как свеча к Рождеству оставлена
Белой вьюгою за окном.
Святослав Михня
***
Город. Или деревня.
Листопадные дни.
Тихо и равномерно
проплывают они.
Может, к небу причалить…
Как всевышний привет,
меж деревьев печальный
и торжественный свет.
И срывается ветер
пусть с ветвей наугад.
Я зажился на свете
средь сует и утрат.
В стольном граде Отчизны
иль в медвежьем углу
Вседержителю жизни
воздаю я хвалу.
Алексей Жоголев
***
Комиссар небесного движенья –
Знал ли он таблицу умноженья,
Знал, ли, что на ноль делить нельзя…
Но из пешки сотворил ферзя.
Мглистой ночью, скрытый от небес
В черноземе зародился бес.
Алчной птицей крыльями шурша
В бесе заворочалась душа.
Изменив законы бытия
Бес сказал: – Природа это я.
Я порву небесные узоры
Шпилями мечетей и соборов,
Я созвездья заморожу в мост
Цепью золотистою из звезд.
Но звезда упала с высоты
Разметав мечети и мосты.
Комиссар, покинувший юдоль
Разрешил деление на ноль,
Начиная с чистого листа:
Черви, чернозем и пустота.
***
В Большом упала люстра.
Был балет.
В партере только те|
Кто мог купить билет.
На сцене в белых пачках и пуантах
Стояли девочки и, в черном, музыканты.
Столбом Александрийским, встав над ямой
Их дирижёр – теперь он пономарь,
Шептал сведенным ртом корявым:
«Аптека, улица, фонарь».
***
Я раньше был добрее в доброте
И в злости равных не было вокруг.
Я мог летать и там, на высоте,
Способен падать был, когда в беде мой друг.
Я мог смеяться, если был смешон
И плакать, если друг уже не друг.
Когда мне лгали – был я возмущен,
Когда стрелял – бил в небо, но не в круг.
Я мог любить и, если я любил
Я слеп, и я не жегся от огня,
Как верный пес по следу приходил,
Пусть та хотела видеть не меня.
Прошли года, свидетелей уж нет.
Теперь опубликую свой сонет.