Шагомер

***
который день забываю включить шагомер
да и что ему знать о пройденном

***
вещиц из хрупкого стекла
немало высмотришь по дому
жизнь человека истекла
а этой утвари не тронут
ни годы ни земная дрожь
ни слово скомканное в камень
гляди покуда а не трожь
руками-то и рукавами
широкими маши скромней
скромней маши
чай не в питейной
и так уж сколько стопарей
от широты побили шельмы
избави господи кагал
такой бывал все двери настежь
да вдребезги
а век прибрал
подмел
а говорили к счастью

***
повытер ветер добела окрестное оголье
внутри небесного дупла колокола вороньи
качаются сорвутся вдруг развеются исчезнут
и тяжек тишиною дуб чугун среди железа
ни с места угол мой и в нем внимательные вещи
вразлад пекутся о своем нечаянней и резче
а всё некстати не к делам всё – прежнего приметы
которым нынче бог не дал ни оклика ни света
а я внимательней вещей и тяжелее дуба
ладонь мне лижет через щель огонь зашитый в угол

***
свитер от слова свить так я себе решил
а потяни за нить и побежала
что ручеек аршин свитера был не стало

нить шерстяная шифр а подержи над паром
выпрямится – вяжи наново чуть не даром

свить это от гнезда так я себе считаю
свитер бы мне связать грубый – такой щитами
прежде трепали вдрызг или рыбачьим веком
чтобы на мне повис – для головы прореха
долгий рукав широк и в подоле просторно
будто бы дикий дрок вытянулся до горла
будто бы на двоих будто первоутробен
свитер по сути скит время грядет другое

кованные углы нового алфавита
всадников тьмы в умы всаживают копыта
свитер от свиты? нет? или пресвитер? ой ли
впрочем ученье свет знаю что в переводе
да у меня свои слабости и причуды
сладок мой свиток и сколь меня свет храни
в свитере я пребуду

свит sweet свитч ччччччччччч чувствуешь чумовое
чух-чух-чух чум чертог воин
дух твердь впредь
свитер to sweat потеть…
что ни на есть живое

***
облако бросил в дуршлаг
осень
вода сквозь железо

***
вижу – листву понесло в полынь
нынче погуще завтра и вовсе
месяц-другой и уже коли
ломиком осени мерзлые кости

через трубу шибанет угольком
через дорогу откроется глобус
белые пятна повсюду на нем
и не высовывайся – невесомость

в прорву
гляди опершись на столбец
азбуки сложенный между плечами
мы исчезаем всё исчезает
словно листва с потаенных сердец

***
утро
яблоко дрозд надорвал

***
закончилась жизнь человека
но кто его знает когда
он сам-то короткого лета
не помнит – ни зги ни окна
и в ту предпоследнюю зиму
где видел меня сквозь стекло
бессмысленно пьяных поминок
тяжелое тело его
еще говорило о бренном
еще порывалось связать
былое и думы вселенной
где он заблудился опять
и эта холодная нежность
отчаянно ищущих глаз
мерцала мучительно между
уже разделившая нас
нелепым безропотным братством
не ставшим ничем на веку
обязанностью повидаться
не часто а через судьбу
бегущую резво и розно
поверх положительных слов
и собственно даже не поздно
но пусто заглядывать в гроб

***
улитка глуха
улитка слушает море

***
по выходным пуская дым
на утренний пейзаж в багете
стою фактически один
в контексте – неискусствоведен
неискушен но не лишен
природной тяги к символизму
и даже чувствую харизму
холодной улицы с ковшом
двора собравшим свежий снег
в несовершенную фигуру
многоугольную
с поддувом
из всех физических прорех

и тишина а чуть поверх
туман – почти за старожила
он здесь – последняя вершина
всему – вселенская – на всех

пласты пластины пластилин
каркасы влажные и жерди
так будто реки истекли
и мир остался в голом жерле
пустого времени – без дней
без лет без перемены даты
и всё – рассеянная тень
чего-то бывшего когда-то
и снег что пробовал прикрыть
исходит моросью промозглой
и тем пронзительнее мысль
внезапная – исчезли звезды

туман – зажженная стрела
не дарит берега драккарам
пять воронов и ни крыла
сидят над палубами – даром
что птицы – чувствуют – не срок
срываться в заволочь слепую
и только крохотный брелок
едва позвякивает всуе

за малым дело иногда
забав заведомая детскость
гроша дешевле – ерунда
заветная – совсем не к месту
казалось бы – берет
волну
ступень
и степень
не по чину
в одно мгновение в одну
необходимую причину
прочесть иначе и туман
и звезды канувшие будто
брелок позвякивает
утро
стрела зажженная
колчан
пять воронов
пускаю… дым

***
Черемуха. Распахнута. Горит.
Замерзнешь, глупая. И что тебе не спится.
Уж не меня ли ты ждала, сестрица.
А я неразговорчив. И небрит.

Пересеклись два существа.
Связь очевидна.
И чиста.

***
яблоко режу для дочки
на дольки
и успеваю
солнцем согреться
осень вдохнуть
подумать о еве
и распознать в себе змея

***
– не замну я вас? – крупная дама садится возле малой старушки
они заливаются смехом – обе крайне довольные – непринужденно
возникает беседа и я ухожу из сюжета – в самый хвост
ибо больше мне нечего слушать

не замну я вас… дивная фраза – подарок
в эту пору опорного преторианства
где и снега-то нет декабрю – на откаты
видно весь отошел
исчезает такое чему измерений и нет

не замну я вас… боже какое блаженство

***
среда бледна а далее бледней
и день без дна и вечер без огней
к которым стоило бы так устроен свет
что нет истории в которой мрака нет
а если выдумать куда ее девать
в зеленую необщую тетрадь
что двухкопеечной была в былые дни
возьми в линеечку и в клеточку верни
а в каждой клеточке то мимо то убит
один двухпалубный проскочит через риф
немного раненый помеченный крестом
косым андреевским скрывается в густом
тумане еле-еле в два узла
уходит в пустоту где нет числа
определенного – осенние сады
расколотой чернильницы следы
широкой дельтой льются на поля
и дальше иероглифами я
не знаю иероглифов свои
выдумываю будто бы смотри
сорви любое яблоко – других
и нет – пусти его с потерянной руки
под сень ветвей бегущих за поля
не стало яблока не стало корабля
все иероглифы все иррационал
двенадцать подвигов да кто бы их назвал
не видно явного двухпалубного след
любое яблоко не в яблоке ответ

***
месяца через два – так мне сейчас подумалось
нет не на улице – где-то в желанном месте
ты прилетишь такая что юбка ступою
а он уже дожимает в алмазный перстень
пепельницы третий окурок и глаз его
ясен но не бессовестно – не по здешнему
час вы проговорите одними гласными
якобы в поддавки примеряясь пешками
не торопя слонов не сшибаясь седлами
но о ферзях уже понимая главное
и ничего такого – салат со свеклою
да молодой снежок за двойными рамами
всё это словно вскользь – и остро и точечно
только озоном чуть и ознобом юности
а на прощанье – партия не окончена –
сказано будет… так мне сейчас подумалось

***
дом бел в него идут белые люди
на белом блюде хлеб – бел и черен
молоко под белой сорочкой груди
белы и младенец бел-проворен
а что недоволен – холодно – зима на дворе
в феврале обещали немного марта
в доме жарко но потолок бел – не красен
красна кухарка возле печи а истопник герасим
бел – его белка в склянке – хвост у нее горяч
герасим одет как грач и плачет словно младенец
а есть еще врач немец карл иероним
герасим смеялся над ним
один давно незадача а белка скачет
что падчерица свояченицы надо бы углю ведро
да мыла спросить у прачек а так ничего… ничего