Скрипач не нужен

 

***
Когда придет тоски звенящий час –
Уйти, бежать, без смысла, без дороги,
Туда, где и Макар телят не пас,
Туда, где даже черт сломает ноги.

Года, труды – от счастья до беды…
Занудами – вчерашние повесы…
А человеку нужно три звезды
В бриллиантовом созвездии над лесом.

Да в шалаше – шуршание мышей,
Когда речной туман окно залепит…
Так пробуди в неприбранной душе
Далекий колокольчиковый лепет.

Как, не ропща, спокойно умереть,
Когда глядят в окно цветы и птица?
Какой закат не дали досмотреть!
В какой ночи не дали заблудиться!

 

***
Веселый снег – гостинец Бога.
Светлеет жизни кутерьма.
Опять в клубок свернет дорогу
Неторопливая зима.

Судьбы непрошеная милость –
Ночь со стихами у стола.
Ты говоришь, что жизнь сложилась?
Скажу точней: она прошла.

Мечтой о благе и о славе
Меня давно не ослепить.
Ты мир пытаешься исправить,
Я – только баню истопить.

И едет юноша к невесте,
О детстве старцу снится сон.
И Рим стоит на прежнем месте,
И откопали Вавилон…

Я в небеса смотрю: на птицу,
Курю навстречу декабрю.
Ты говоришь, все возвратится?
И я о том же говорю…

 

* * *
А надо бы жить в домике белом,
Обласканном старыми вишнями,
Всегда обо всем говорить по делу,
Не позволять себе лишнего;

И жить без напряга: не пачкать бумагу,
Не рвать перепонки грохотом,
И быть президентом и работягой
В своем государстве крохотном.

Душа переполнена. Пусты карманы.
Найдутся и нежность, и прежняя сила,
Чтоб спелое солнце на блюде тумана
Мне утро каждое подносило.

Тревоги далекие эфемерны.
И песня такая хорошая…
И все же, и все же… сбежал бы, наверно,
В свое неуютное прошлое.

 

Скрипач не нужен

Темный день проклюнулся едва.
Ближний дом рекламами испачкан.
Дворник шепчет «нежные» слова –
Про народ.
И громыхает тачкой.

И плывут, плывут из темноты
Над тоской, над хаосом распутий
Галки да церковные кресты –
Вечность, заплутавшая в минуте.

Там, среди развалин и собак,
Тусклы фонари, рекламы ярки.
И садится молодой пацак
В новый пепелац известной марки.

Гаснут дальнозоркие глаза…
Дня не будет.
Приготовим ужин.
А вокруг такая кин-дза-дза!
И уже давно «скрипач не нужен».

 

***
Только церковь над морем сирени видна.
Не разрушь этот миг, не спеши, не дыши.
Видишь, мир затопила такая весна,
Что не знаешь: молиться или грешить.

Где теперь эта дверь, что не знала ключа?
Я не верю, что ты и сегодня готов
На минуту влюбляться, бродить по ночам,
Возвращаться в компании блудных котов.

А сирень обнимается с тихим дождем…
Если всё же решился – вставай и держись!
Приласкаем рассвет и пойдем, и пойдем
Сквозь прекрасную, грозную, грязную жизнь.

Мы объявим войну пустоте, темноте.
Только в сердце с годами всё меньше тепла.
И перчатку кленовую кружит метель,
Это значит, что вызов зима приняла.

Никуда не сверну, никого не кляну.
В остывающем сердце есть место для всех.
Мы ведь все пережили такую весну,
Где единая песня – молитва и грех.

 

***
К ромашкам – налево, к фиалкам – прямо.
Где ветра напиться? Июнь, скажи!
Поедем туда, где над ульем храма
Роятся и ласточки, и стрижи.

Для синего вечера нет дилеммы,
Он катится просекой наугад.
Рванемся за ним, чтобы мотошлемом
У дальнего леса черпать закат.

А тени длинны. И смешны тревоги.
Маячит под облаком крест вдали.
И даже безбожнику песню о Боге
У старой дороги поют шмели.

Пусть ветер пыльцу над полями крутит,
Гоняет зеленые облака…
Становится ясно: в любой минуте
Живут зашифрованные века.

 

Жене

Притихла, усталая, спать ложись,
Дела задвигая и те, и эти.
Вечернее солнышко – наша жизнь –
И греет слегка, и неярко светит.

В лесные зеленые сны свои
Тебя уведу я, туда, где глуше.
И будут дослушаны соловьи,
И бархатный ветер пригладит души.

Узнала? – Здесь наша с тобой страна.
Здесь принято медлить, мечтать и мешкать.
Сквозь слезы росы улыбнется нам
Веселая юная сыроежка.

Там светятся окна сквозь глушь и дичь.
Кукушка расщедрилась – нас жалеет….
А в кресле – Обломов Илья Ильич.
В хорошей компании веселее!

И чай подоспеет, и теплый стих,
Туман спеленает деревья сада.
Вечернее солнышко на троих,
А больше-то нам ничего не надо.

 

***
Ведь вы не забыли? Помните:
глаза с полутьмой встречаются,
потоки луны ни в комнате,
ни в сердце не умещаются,
струятся в снегах проселочных,
в дорожных пересечениях…
В забытых игрушках елочных
живет до сих пор свечение.

Я знаю: душа не выгорит
за тьмою и одичанием,
За долгой беседой с книгами
и звонким, как смех, молчанием.

Всё дальше сердца соседние.
Всё реже желанье видеться.
Бумажные собеседники
не выдадут, не обидятся.

Давление? Или от лени я
не в силах расстаться с подушками?
А в мир ворвались поколения,
не прочитавшие Пушкина.

 

Лизе и ее друзьям

Ни в чертей ты не веришь, ни в гномиков,
Но поверь, что когда-то где-то
Жили девушки в старых домиках,
Наизусть читавшие Фета.

И не снились такие морозы вам:
Разрываясь, осины стреляли,
А избушки в сиянии розовом
Дымовыми хвостами виляли.

Помню: звонкая ночь развесила
Звезды сказочного налива…
Там бывало светло и весело,
Без «прикола» и «позитива».

Тает день, как конфета мятная.
Гаснут радости. Меркнет горе…
С очевидным невероятное –
В вечной дружбе и в вечном споре.

Сквозь дремоту и созерцание
Звякнет рюмка, как льдинка, тонко.
Новогодних огней мерцание –
В золотистых глазах котенка.