Тихая вечность

***
Мерный рокот строк. Юность. Свет дорог.
Замирающий гул вокзала…
А мечта – на вырост, и счастье – впрок,
Чтоб на целую жизнь осталось.

Всё, что ценного есть, – голова да честь.
И – в дорогу. Крути планету!
Точно знаю, что запах у счастья есть:
Это запах раннего лета.

У костлявой старухи всегда покос.
Что ж вы, ангелы, замолчали?
И душа – на вынос и на износ
От бессмыслицы и печали.

Через тьму – не по сердцу, не по уму –
Мир – росточком на огороде…
Но мечта – на вырост, и потому
Что-то нужное происходит.

***
А за окном – леденец зари.
Крепнет зима большая.
Иней, фантазия, снегири
мертвый бурьян украшают.

Вдруг замерещится на лыжне
сквозь ледяные слезы
счастье, увиденное во сне
в юности да с мороза.

Можно лыжней все леса связать,
словно слова строкою.
Только не вспомнить и не сказать,
что в этом сне такое…

Время с пространством вяжет строка,
их удержу пока я:
вьется тропа, из рассвета в закат
плавно перетекая.

В сумрак лыжню словно нить продень.
Вот и погас в дали твой
зимний, короткий, как юность, день,
радостный, как молитва.

Тенью по снегу мелькнет сова.
Дальних огней вереницы…
Обледенелые рукава,
смерзшиеся ресницы…

***
Я не знаю, откуда пришла эта блажь,
С теплым ветром весенним днем:
Вот бы мне на березе устроить шалаш
И дождаться рассвета в нем!

Птичьи сонные шорохи из гнезда.
Мысли легкие – ни о чем…
Будет рваные сны зашивать звезда
Самым тонким своим лучом.

И в тумане зарю растворит река,
А в рассветном тепле опять
Будут крестик сиреневого цветка
Пчелы сонные целовать.

Птичьей трелью облитые травы в цвету.
Спят в бутонах неспетые дни.
Нашу бедность, беспомощность, суету,
Вечность тихая, осени!

Май

Дразнит надеждой, стихами лучшими,
Катится, мчится… Держи! Поймай!
Тьмою и светом, цветами, тучами –
Молниеносный, гремящий май.

Есть искупление, оправдание
Птичьей бессонницы, теплой мглы,
Ведь от расцвета до увядания
Только один перелет пчелы.

Трелями ранит, слепит закатами,
Шепчет: «Рассудок оставь, забудь»…
В мае до царства, до Тридесятого,
Кажется, самый короткий путь.

Ты донесешь к огоньку рассветному
Мятой травой первоцвет в горсти.
Пешему, конному, мотоциклетному
Майских распутий не обойти.

Вот и брожу, и стою некстати я,
Тень прищемив, позабыв дела…
Жизни и тлена рукопожатие –
Лес, где черемуха отцвела.

***
В небе, у далеких грибных осин,
У подножья дней – трепетанье свечек…
Я еще не дед и уже не сын.
Я смешной отец и плохой советчик.

Оглянусь назад, но шагну вперед.
Неразменной медью у сердца – осень.
Речка Лета лепту легко берет,
Но на берег утопленников не бросит.

Там, быть может, тоже цветет куга,
Воробьи с утра затевают драки,
Зверь-туман выходит на берега…
Там у Кузьки – мать, там зимуют раки.

Как и все, не скроюсь, не убегу,
Заблужусь в предвечных потемках сонных.
А потом у Леты, на берегу,
Докричусь до ушедших и нерожденных.

***
Выспаться. Бодрым и чистым
старую дверь отворить,
выйти и стать оптимистом…
Бросить курить.

Самым проклятым вопросам –
твердое, вечное «нет!»
К дальним лесным сенокосам –
тракторный след.

Там, за низинами где-то –
жаркие копны мои.
Бабочки – брызги из лета,
из колеи.

Небом накроюсь от шума,
сонной ольхе под стать…
Как научиться не думать?
Как не читать?

***
Сквозной перелесок. Лосей следы.
То ветрено здесь, то сыро,
То блики надежды, то тень беды…
Плыви же мимо своей звезды
На тающей льдине мира.

Окно, да кино, да стакана дно –
И век, словно шанс, упущен.
Из всех предсказаний теперь одно:
Прогноз на кофейной гуще.

Березовый ветер в лицо луне.
Под звездами спит рассудок.
Но холодно с небом наедине
В беспамятстве незабудок.

На жидкий лесок упадут века
Пером или топором…
Над миром – и радуга, и тоска,
И долгий, как вечер холостяка,
Раскатистый летний гром.