В бесстрастном зеркале Творца

Анатолий Устьянцев – это имя дорого ценителям поэзии в Твери, хотя талант и мастерство автора, конечно же, шире любых географических рамок. Да и известность и признание Анатолия Васильевича при его жизни были отнюдь не местечковыми. Притом что сам поэт был исключительно скромен и чуждался литературных «ярмарок тщеславия». Он предпочитал быть, а не казаться. Его поэтическое слово было свежим, искренним, незаемным. За стихами угадывалась неординарная, сильная, бескомпромиссная личность.
Анатолий Устьянцев родился в 1951 году в городе Озеры Московской области в семье военнослужащих, детские и юношеские годы провел в Хабаровске. Прежде чем обосноваться в Твери, Анатолий изрядно поскитался по стране. Работал в геологоразведке в Сибири, на Северном Кавказе. Печататься как поэт начал с начала 80-х. В 1987 году окончил Литературный институт им. Горького. В Твери какое-то время заведовал литературной частью ТЮЗа, долгие годы работал паркетчиком.
Анатолия Васильевича не стало в 2014 году. При жизни Анатолия Устьянцева вышли три сборника его стихов: «Пока люблю – надеюсь» (1987), «Заката красное число» (2006), «До востребования» (2012). Он лауреат нескольких литературных премий, стихи печатались в периодических изданиях, в том числе толстых журналах.
В настоящее время в серии «Тверская поэтическая библиотека» готовится к изданию сборник избранных стихотворений А.В. Устьянцева.

 

***
Я дробил одиночество на друзей,
Как забор, перемахивал все табу!
Правил балом. В картах ходил с ферзей.
И гримасы славы видал в гробу.

Забываясь, прикуривал от звезды,
Что всегда ночевала в моем окне.
И учил прохладный язык воды,
На котором осень писала мне.

Колесил по свету, теряя всё.
Сколько лет талантливо промотал!
Под себя ломал меня режиссер,
Да махнул рукой – вразумлять устал.

И ушел в буфет, где всегда аншлаг,
И любая истина – на разлив,
Где реальность сдвинута в зеркалах,
А вчерашний праведник суетлив.

Я небес касался и видел дно,
Подыхал с похмелья в чужом пиру,
Но всегда заведомо знал одно,
Что всерьез играю в эту игру.

Позвонила жизнь и дала отбой.
Что сказать хотела – не разобрал.
Да и есть ли смысл толковать с судьбой?
Промолчит вот так. Да пошлет в астрал.

 

***
Незрячий идет, и идет листопад,
В разбуженном воздухе медленно тает.
Идет и идет листопад наугад
И судьбы сплетает.

И птица витает в пустых небесах.
Полны у земли закрома золотые.
Идет и идет листопад невпопад,
Минуя ограды узоры литые.

Босая листва. Одиночества грусть.
И кажется – время само опадает,
Которое всуе судить не берусь…
Идет листопад и вдали пропадает.

 

***
Заходишь в зеркало, как в воду,
Где не достать ногою дна,
Где имитирует свободу
Обманчивая глубина.
Начала и концы сомкнутся,
Как свод судьбы над головой.
И смерти нет, чтоб оттолкнуться
И убедиться, что живой.
И с каждым новым пораженьем
В летах – ждешь своего лица…
А жизнь – всего лишь отраженье
В бесстрастном зеркале Творца.

 

***
Рассеянный свет и рассеянный дух –
Приметы пришедшего века.
И царское темя клюющий петух –
Изнанка потуг человека.

И там, где пшеницу смешали с вином
В единоутробном корыте,
Забродит еще неизвестный геном –
Предтеча грядущих событий.

Проклюнется сквозь мировую труху,
Встряхнет времена и народы
И выдаст забытое «ку-ка-ре-ку!»
Здоровой дворовой породы.

 

***
Листву осыпающий и засыпающий лес.
Остудень реки и небес полукруглая рама.
Где если не рай, то какой-нибудь есть райсобес.
Теперь эту раму там моет покойная мама.
А я этот слоган из детства бубню по слогам,
Порядок вещей на ее неподъемной могиле
Пытаясь постигнуть. И, мокрые, льнут к сапогам
Согласные-гласные, чтобы их тут не забыли.
Есть фишка на грани рассудка: «уже никогда…»
И ты понимаешь, кто праведен в этом раскладе.
Стекает по стеклам – всё чище и чище – вода.
И капает сверху, в моей расплываясь тетради.

 

***
…И тихо, как вода в сосуде,
Стояла жизнь ее во сне
И. Бунин

Я спасался твоей чистотой –
Той водой, что стояла в сосуде.
И пленялся улыбкой простой
Каждый раз при сердечной остуде.
Тихий вечер мне веки смыкал,
Исчезало усталое тело.
Ты глядела с осенних зеркал
И судьбой моей странно владела.
И в пределы вступая твои,
Каждый раз я терял по свободе.
Но сходили с ума соловьи,
Заполняя пустоты в природе.
И сирень остужала лицо,
Как слепая, к тебе приникая.
И луны размыкалось кольцо,
К безымянному не привыкая.
Так, наверное, было в раю
Перед долгим, по жизни, круженьем…
И сдавались на милость твою
Все победы и все пораженья.

 

***
Рассчитаться на пять и на десять
И уйти, как уходит река.
На юродивый месяц повесить
Непросохшие облака.

Млечный путь загорится во мраке
Чередой поминальных свечей.
И под утро очнется в овраге
Потерявший сознанье ручей.

Соловьями засвищет округа
Так, что лист кувыркнется в траву.
И летят, догоняя друг друга,
Осы памяти – сны наяву.

Шевельнется, как вспыхнувший натрий,
Занавеска твоя на окне.
И судьба, что не делится на три
Без остатка, исчезнет в огне.

Этот вывих в последнем колене
Не утишить ни духом, ни сном…
Вспомнить Трою. Прижаться к Елене
В терминале – Петра – пропускном.

 

***
Человек светит только одному человеку
один раз в жизни, и это всё.
Л. Петрушевская

В городах – тополей метель,
А в лугах – под косой трава.
Расстели для меня постель,
И закончим играть в слова.

Осень с летом закат смешал
И поджег: не вместить глазам.
Я бы только тобой дышал,
Был покорен твоим слезам

И причудам. А если б смог,
То носил, не спуская с рук.
И сравнить тебя, видит Бог,
Ни с одною не мог вокруг.

…Гаснут скрипы дверных петель
Слабым эхом житейских гроз.
Расстели для меня постель
На Тверце, где шиповник рос.

Где лежала луна в головах,
Где я молод был и любим.
Где сгорела нужда в словах
На высоких кострах рябин.

 

***
В созревшей тяжести ствола
Любовь желаньем кровь зажгла,
И та к вершине заспешила.
Так буйно липа зацвела,
Что пчелам головы вскружила!

…Пора безумия прошла.
Она дотла себя сожгла –
До пепельных предзимних кружев.
И только женщина поймет,
Как горек этот поздний мед,
Что голову так сладко кружит.

 

***
Уходят дни
И как узоры кожи –
на отпечатках пальцев –
Не похожи.
Паноптикум удач и неудач.
И только
первый и последний
Схожи:
Еще не твой там смех.
Уже не твой там плач!

 

Молодость

И ныне и присно ты будешь мне сниться
В рабочей штормовке.
Пока сверху вниз не закроет глазницы
Агент при парковке.

Пока снизу вверх не заполнится тело,
Как градусник ртутью,
И вон не рванется душа оголтело
Сквозь мертвые прутья.

Ты будешь мне сниться ничейной синицей,
Щеглом желторотым,
Где путалось солнце в таежных ресницах,
Ложилось на ноты.

Где вкусно работалось, пилось и пелось,
Шатала усталость.
И жить, как ни странно, всё время хотелось.
И ночью леталось!

 

Река Тверца

Меж берегов добра и зла
Она спокойная текла
Из лета прямо в Лету.
В нее смотрелись облака
Легко, совсем не свысока,
Не затеняя света,
Что шел с придонных родников
(Как от серебряных подков,
вода от них звенела).

Я ласточкой туда влетал
И там замедленно летал,
Не ощущая тела
Податливого. Там вода
Всегда мне говорила «да»,
И время исчезало
В ее русалочьем раю…
И тонущую жизнь мою
Она опять спасала.

 

***
Снег идет из детских рукавичек
Бабушкиной вязки,
Как рассказ без точек и кавычек
На ночь сказки.

Он идет всегда из ниоткуда,
В никуда уходит.
На глазах живущих, ждущих чуда
Чудо происходит.

Нужно просто с ним уединиться,
Тет-а-тет остаться.
В чем-то необъятном раствориться
И с собой расстаться.

Рассчитаться по большому счету
С душными делами
И в ночи укрыться безотчетно
Под его крылами.

И уйти, забыв про всё на свете,
С ним по бездорожью.
И прощально вслед помашет ветер
Рукавом порожним.