Над Финским заливом

Немного безбашенная питерская подруга позвала меня на свой день рождения. Так как она тоже Таня, то я буду ее называть здесь Т., чтоб не возникло путаницы.

– Ты только ботинки поудобнее надень, – предупредила она.

– В смысле?

– Со шнурками. Чтобы не спадали.

– Поясни?

– Сюрприз. Но ты, если что, сможешь отказаться. Приезжай пораньше, лучше на «Красной стреле», и сразу ко мне. Как раз всё спокойно успеем, от меня тут недалеко. Это и будет твой подарок, другого не надо, – «спокойно» в ее устах прозвучало настораживающе.

Жила она на юго-западе, между Финским заливом и Петергофским шоссе, неподалеку от Матисова канала, с которым у меня были связаны ознобные воспоминания.

Тогда меня занесло в Петербург зимой, то ли перед Новым годом, то ли сразу после, и мы поехали с ней кататься на велосипедах.

Покатались по скользким улицам, пронизанным злющим ветром, вокруг нарядной елки, глотнули из фляжки коньяка. И она умчалась на своем скоростном велике. Мне-то достался старый, гостевой, с маленькими колесами, и шанса ее догнать у меня не было, тем более что она бывшая спортсменка-велосипедистка. Оставалось лишь ждать, катаясь туда-сюда по берегу, бодро накручивая педали, чтоб окончательно не замерзнуть.

Наконец я увидел, что она возвращается, но не по берегу, а по льду канала.

Когда она притормозила напротив меня, я еще успел подумать: как же я оттуда буду ее доставать? Склон был достаточно крут.

Но дальше мне соображать пришлось гораздо быстрее: лед вокруг нее беззвучно затрещал, и на моих глазах она вместе с велосипедом провалилась в воду по самую шею.

Благо, всё случилось недалеко от берега, и она смогла к нему чуть подгрести.

Я скатился по склону, сам чудом не свалившись к ней, и протянул руку. Схватившись за руку, она сделала отчаянную попытку, нет, не вылезти на берег, а затащить и меня в свою ледяную купель. Так что сопротивляться мне пришлось не только скользкому склону, упираясь подошвами практически о воздух, но и ее русалочьему коварству.

Всё-таки я вытащил и ее, и даже велосипед, который она не отпустила на дно, а держала за руль другой рукой. Окончательно обледенеть он не успел, и мы понеслись к дому с единственной мыслью о горячей ванне.

Теперь хотя бы был июль.

Едва я переступил порог, Т. бросила взгляд на мои ботинки:

– Пойдет. Хотя я для тебя на всякий случай берцы одолжила.

– И?

– Мы будем прыгать с парашютами. Давно хотела. Но одной страшно. Ты не против? Ведь у меня день рождения! – кокетничать она особо не умела.

– Куда же я денусь?

– Мы только подругу с сыном заберем по дороге.

– Они тоже будут прыгать?

Т. посмотрела на меня как на идиота.

Из города мы выехали по Петергофскому шоссе. Т., как обычно, гнала.

Аэродром оказался маленьким, с офисом в железном вагончике. Там нас быстренько осмотрел и послушал врач, измерил давление, мы расписались, что не имеем претензий по поводу возможных последствий, и я заплатил по тарифу. Мне выдали квитанцию об уплате:

– Пройдете инструктаж – и вперед!

Лицо Т. немножко побелело, и она уже не выглядела столь решительной, как пятью минутами раньше.

Профессиональные парашютисты как раз загружались в Ан-2.

Нас, «перворазников», человек пятнадцать, рассадили на п-образной лавочке.

– Спортсмены прыгают с трех тысяч и сами, – пояснил наш инструктор, крепкий мужик в камуфляжных штанах и зеленой майке-алкоголичке. – А вы с восьмисот метров и принудительно. Это в том смысле, – опередил он возможные вопросы, – что ваш парашют, пристегнутый фалом к тросу в самолете, когда вы прыгнете, раскроется автоматически. Но всё по порядку.

Инструктаж занял примерно тридцать три минуты, но изложу короче, только самую суть.

После каждого смыслового пассажа инструктор делал паузу и оглядывал присутствующих на предмет уразумения:

– Вы прыгаете с парашютом дэ-один-пять-у, что означает: десантный, первая модель, пятая, управляемая. Разработан после войны, самый надежный на просторах России и СНГ. На всякий случай есть еще и запасной, столь же надежный. Но он вам вряд ли понадобится. Основной парашют находится в заплечном ранце, запасной у вас на животе. Где найти кольцо для его раскрытия, покажу, когда облачитесь.

Прыгаете, повторяю, с высоты восемьсот метров. Выпускающий откроет дверь, и по его команде вы по порядку совершите прыжок. Пауза между предыдущим и последующим – не более двух-трех секунд. Прыгаете по ходу движения самолета. Руки держите скрещенными на груди, коленки вместе.

Когда прыгнете, почувствуете динамический удар. Это правильно, значит, всё в порядке и парашют раскрылся.

Парашют у нас управляемый, но не очень. Управление осуществляется при помощи специальных строп, к которым прикреплены красные ручки-клеванты, или бобышки. Найдете их чуть выше ваших ушей. За них как раз будете держаться. Если потянуть за правую, то парашют начнет поворачиваться вправо, за левую – соответственно, влево. Можете немного поуправлять и осмотреться по сторонам. Если же вдруг окажетесь над лесом, то только при помощи ручек управления и сможете избежать падения на верхушки елок. Но такое вряд ли произойдет: лес у нас довольно далеко (честно говоря, зеленая лесная стена видна была невооруженным взглядом). Но если всё же придется садиться на лес, то надо сгруппироваться и постараться проскочить между вершинами. Главное – не сесть… В общем, сами понимаете.

Направление ветра определяется по колдуну, то есть ветроуказателю, – инструктор ткнул пальцем в полосатый мешок, развевающийся высоко на мачте. – По нему еще можно примерно узнать скорость ветра, но это вам пока не обязательно. Ваша скорость снижения – около пяти метров в секунду. Перед приземлением обязательно разворачиваетесь против ветра, тем самым снижаете скорость. Ноги держать согнутыми, сомкнутыми в коленях, напряженными, ступни – параллельно земле. Коснувшись земли, стараетесь упасть лицом к куполу, и тут же гасите его, подбирая к себе нижние стропы. Вопросы есть?

Все промолчали, но один вертлявый парнишка всё же бойко поинтересовался:

– А стропорез дадите?

Инструктор кашлянул в кулак.

– Стропорез не дадим. Если ваш парашют не отделится от самолета, то последовательность действий будет такова. Мы возьмем курс на Финский залив, над водой сбросим скорость до восьмидесяти километров и опустимся на минимальную высоту. А там вас, – инструктор просверлил взглядом вертлявого, – аккуратно отрежем. Специально вызванный катер вас подберет. Все ясно?

Все с ненавистью посмотрели на умника.

– Инструктаж закончен. Взлет, одеваться! – скомандовал инструктор.

Стало ясно, что шутки кончились.

Нас облачили в парашютные ранцы и шлемы, всё нужное застегнули и, построив по ранжиру, то есть примерно по весу от более тяжелого к менее, каждую застежку проверили еще раз. Т. оказалась рядом со мной.

– В том же порядке, как сейчас стоите, взойдете на борт, в том же порядке его и покинете!

Жалобно заглянув мне в глаза, Т. опустилась на землю. Лицо ее оставляло желать лучшего. Я помог ей подняться, потому что самостоятельно тут не справиться: вместе с запаской амуниция весит килограммов под тридцать.

Как раз и команда подоспела:

– Налево! В самолет шагом марш! – инструктор, оглядывая шагающую колонну, ласково добавил: – Обратного билета у нас не выдают. Сел в самолет – прыгай! Помни: за твоей спиной – следующий!

Взлетели.

Дверь распахнулась гораздо раньше, чем я предполагал. Т. смотрела в противоположную от выхода сторону.

В нужный момент выпускающий коснулся рукой ближайшего товарища нашего, сидящего первым напротив нас. И дал команду всему ряду встать.

Все выпрыгнули без видимых заминок, будто для них это оказалось плевым делом.

Последовала очередь и нашей скамейки. Ни секунды хотя бы оглянуться на Т. уже не оставалось.

Перед разверстой дверью я оказался третьим, сделав три шага по дрожащему и уходящему из-под ног полу и балансируя разведенными руками, на пороге оглох от вибрирующего треска двигателя, долю отчаянной секунды еще помедлил, коснувшись ладонью дверной тонкой кромки, и прыгнул с открытыми глазами.

Падал я недолго, а не какую-то фигуральную вечность.

Над головой раздался хлопок, широкие лямки плотно обхватили тело, и наступила тишина. Как учили, я посмотрел на запаску и вверх: купол надо мной был огромен, но всё равно не загораживал небо. Поднятые руки обнаружили клеванты и схватились за них.

Внизу желтели поля, на их краю обозначились вагончики аэродрома с развевающимся над ними колдуном, далеко сбоку зеленела зазубренная стена леса, а еще дальше за ней быстро и серебристо блеснуло – я догадался, что это гладь Финского залива.

Хотелось сказать «ах!»

И стало ясно, что во сне мы летаем именно так, как на самом деле.

Я попробовал порулить, и меня послушно, хотя и медленно развернуло вправо. Мне даже удалось сделать полный круг вокруг своей оси. И, натягивая вниз то правый, то левый клевант, я стал смещаться в небе подальше от леса и поближе к аэродрому.

Всё же люди иногда летают как птицы!

Земля надвигалась нестрашно, лишь понемногу приближаясь, но вдруг понеслась на меня стремительно и неотвратимо. Я сжал и подогнул колени, очень четко, словно сквозь окуляры бинокля, видя под собой борозды поля с пожухшим желтым жнивьем.

Удар о подошвы опрокинул меня лицом вниз, а раздувшийся парус парашюта потащил за собой. Мое тело поднимало пыль.

Но сознание сработало: я вполне умело и быстро начал подбирать на себя нижние стропы. Купол схлопнулся и опал.

Я поднялся, посмотрел вокруг и, собрав в охапку тяжеленный парашют, направился к вагончикам аэродрома. Сел я, между прочим, всего лишь метрах в двухстах от них, то есть практически идеально.

Сдав парашют и шлем, я обнаружил сидящих за синим пластмассовым столом подругу Т. с ее сыном, мальчиком лет тринадцати. Снова оглянулся и опять Т. не увидел.

– Пойдем ее искать, – сказал я мальчику.

Мы встретили Т. на самом дальнем краю поля, совсем недалеко от леса. Она уже шла навстречу нам со скомканным телом парашюта на руках. У меня не было сил ей помочь. Но мальчик догадался, забрал нелегкий груз и пошел с нею рядом плечом к плечу. Кажется, он уже решил, что когда-нибудь тоже прыгнет.

На обратном пути мы еще посетили открытую для простых смертных часть Константиновского дворца, дошли вдоль канала до самого залива, в кафе на другой стороне Петергофского шоссе я поднял тост за Т.

Мы встретились с ней взглядами и вместе посмотрели на небо.

Я протянул ей руку.

Она ее крепко пожала.