Сон Ивана Гончарова

Практический курс русского даоса

Роман «Обломов» в самом кратком изложении

«В Гороховой улице, в одном из больших домов, народонаселения которого стало бы на целый уездный город, лежал утром в постели, на своей квартире, Илья Ильич Обломов…

Лежанье у Ильи Ильича не было ни необходимостью, как у больного или как у человека, который хочет спать, ни случайностью, как у того, кто устал, ни наслаждением, как у лентяя: это было его нормальным состоянием. Когда он был дома, – а он был почти всегда дома – он всё лежал, и всё постоянно в одной комнате, где мы его нашли, служившей ему спальней, кабинетом и приемной…

Однажды утром Агафья Матвеевна принесла было ему, по обыкновению, кофе и – застала его так же кротко покоящимся на одре смерти, как на ложе сна…» (Иван Гончаров, «Обломов»).

Или другой вариант:

«Не выходя со двора, можно познать мир. Не выглядывая из окна, можно видеть естественное дао. Чем дальше идешь, тем меньше познаешь. Поэтому совершенномудрый не ходит, но познает всё. Не видя вещей, он проникает в их сущность. Не действуя, он добивается успеха» («Дао де Цзин. Книга пути и благодати»).

Путем Дао

Определить дао можно как «естественный путь вещей, не допускающий какого-либо внешнего вмешательства». Главное для даосизма – принцип недеяния, У-вэй. Это не бездействие, а деятельность, согласованная с естественным ходом миропорядка и тем самым этот порядок сохраняющая…

…Действительный статский советник (что по военному чину соответствует генерал-майору) Иван Александрович Гончаров хранил «устои Отечества». Служба обязывала – он был крупным чиновником по цензурной части и одно время редактором правительственной газеты «Северная почта». Однако в частном письме графине Александре Андреевне Толстой, камер-фрейлине двора и двоюродной тетке Льва Николаевича Толстого, горько сетовал: «Хотелось мне всегда и призван я был писать, а между тем должен был служить. Моему нервозному, впечатлительно-раздражительному организму нужен воздух, ясный и сухой, солнце, некоторое спокойствие, а я сорок лет живу под свинцовым небом, в туманах и не выберу месяца в году, чтобы заняться, чем хотелось и чем следовало, и всегда делал то, чего не умел или не хотел делать». И впрямь – на что уходило время Гончарова? Для примера: за один только 1856 год Гончаровым-цензором было прочитано более десяти тысяч рукописных листов.

Лишь изредка «правильный чиновник» Гончаров позволял себе «выпасть» из скучной повседневности. Зато по-крупному.

Встретившись в Баден-Бадене с Достоевским, они отправились сыграть в рулетку.

Несколько времени спустя проигравшийся Достоевский пришел к Гончарову просить денег взаймы и получил три золотых. Когда же Ф.М. посетил И.А. еще раз с той же целью, то Гончаров вынужден был развести руками и извиниться за то, что подобного вспомоществования более оказать не может. И вовсе не по причине жадности. Достоевский свидетельствовал: «Этот статский или действительный статский советник тоже проигрывал… Играл он с лихорадочным жаром (в маленькую, на серебро), играл все две недели, которые прожил в Бадене, и, кажется, значительно проигрался». Что было правдой: по возвращении в Петербург Гончаров срочно подал рапорт начальству о выдаче «всемилостивейше пожалованных» окладов содержания за период отпуска.

Заглавный герой романа Гончарова Обломов в рулетку не играл, хотя, в отличие от своего создателя, имел доходы с имения и с гораздо большей легкостью мог позволить себе подобную «шалость». Зато Гончаров совершил фантастическое по тем временам кругосветное плавание. И всё же отдал бы всё на свете за спокойное и умиротворенное «прозябание» в Обломовке.

Отнюдь не случайно он писал «Обломова» так долго. «Эпизод из неоконченного романа», названный «Сон Обломова», вышел в 1849 году, и лишь через десять лет роман был опубликован целиком, причем дописывался он судорожно, в течение нескольких недель во время заграничного отпуска.

По большому счету «Обломов» – счастливый сон самого Гончарова, идеал жизни, подаренный любимому герою: Илья Ильич по собственному хотению мог располагать свободным временем, которого у него было в избытке. Другое дело, что… романов Обломов не писал. Да и зачем? Этот труд Гончаров оставил за собой.

Илья же Ильич, как стихийный, то есть самый истинный даос, за Гончарова жил, следуя правилу дао: недеяние приносит спокойствие. Спокойствие же, как известно, хранит порядок в мире.

Миросозерцание как деяние

Трактовке в духе дао, в смысле ненарушения миропорядка, поддается и один забавный эпизод, связанный со знаменитым портретом Гончарова работы Ивана Крамского, и по сей день занимающим свое место в зале № 20 Третьяковской галереи.

История такова. Павел Третьяков заказал Крамскому портрет Гончарова. Но всё как-то не складывалось: то Гончаров уезжал за границу, то Крамской отбывал в дальние края. Когда же они наконец встретились в Петербурге, Гончаров напрочь отказался позировать. Никакие уговоры не помогали. Жалобы Третьякову – тоже.

Так бы и не было у нас этого портрета, если б с отчаяния Крамского не осенило нарисовать акварельку любимой гончаровской собачки Мимишки. Растроганный хозяин более не мог сопротивляться столь тонкой и ненавязчивой подсказке мироздания, с милой укоризной взиравшей на него со стены рабочего кабинета. Портрет Гончарова, следует признать, Крамскому тоже удался.

Прозорливый Иннокентий Анненский называл Гончарова «созерцателем по преимуществу», соотнося его, конечно же, с Обломовым, созерцателем «чистой воды».

И что же тут еще сказать?

Илья Обломов, как ни ругал его друг Андрей Штольц и прочая «прогрессивная общественность», прожил не самую худшую на свете жизнь, в которой были и любовь, и страдания, и в каком-то смысле сознание выполненного перед жизнью долга. Просто это долг для Обломова – быть хорошим человеком. А это не так уж и мало. По нынешним временам и вовсе кажется запредельным. Хотя профессию порядочную тоже иметь не мешает.

А вообще, взять бы понемножку от созерцателя Обломова и от деловитого Штольца – и вышел бы идеальный русский человек. Но нет, не выйдет. Почему? Нет ответа. Разве что в «Дао де Цзин»: «Человек следует законам земли. Земля следует законам неба. Небо следует законам дао, а дао следует самому себе». И ничего с этим не поделать.