Архаист и новатор Константин Фёдоров

Константин Фёдоров – представитель и наследник крепкой художественной династии, так что вопрос о выборе пути пред ним никогда не стоял. В среде коллег и поклонников его резонно причисляют к цеху, где сегодня делается самое современное искусство. В свое время его работы покорили известного в России галериста Марата Гельмана. Но для автора актуальная стилистика – лишь хитрая игра. Он никогда не уходит от фигуративности и проверенных временем законов живописи и рисунка, что, конечно, непозволительно для «современного» художника. И никакого противоречия в этом нет, просто очень широк диапазон его дарования, неутолима жажда деятельности и поиска, умение постоянно учиться чему-то новому. К тому, что делает Константин Фёдоров, можно относиться по-разному. Не все, знающие его творчество, благожелательны, но это не важно. Он не ищет похвалы и известности.

При всей неоднозначности и противоречивости оценок, всё же нельзя не почувствовать того, что работы художника обладают невероятной притягательностью. Пульсирующие арабески рисунка, стихия красок излучают энергию, притягивающую взгляд к плоскости холста. В его живописи и графике всегда сохраняется движение руки, создающей текучую, живую линию, противящуюся завершению. Она, то безжалостно аскетичная и рваная, то изящная и спокойно переливающаяся, полностью подчинена воле художника. И трудно бывает понять, как же удается эту «брутальность» угомонить и привести к полной гармонии. В его часто «запутанных», сложных живописных или графических орнаментах нет ни одного случайного штриха или мазка кисти. Художнический темперамент мастера выплескивается на холст или бумагу с редкой силой и этим завораживает зрителя. Константин Фёдоров обладает редким качеством – умением остановиться, оставить в работах ощущение совершающегося, но не завершенного.

Его стиль можно определить как «экспрессионистический», если иметь в виду напряженность линии и черты гротеска в трактовке персонажей. Можно говорить о неопримитивистских работах и, наконец, о потрясающей культуре его отношений с классическим искусством. Но все подобные определения условны. Дело не в приеме. И если смотреть не на то, что он делает, а как делает, то возникает ощущение, что главное в его творчестве – невероятный артистизм, свобода и легкость подачи материала, эстетизм, окрашенный почти антикизированной чувственностью, а этическая позиция безупречна. Он может быть по-детски наивен и по-взрослому серьезен, но всегда сосредоточен на самом процессе рождения нового, и в этом весь смысл. Творчество для Константина Фёдорова – синоним созидания, а цель – утверждение жизни. Отсюда огромное разнообразие тем и сюжетов, видов и жанров, к которым он обращается.

Его творческая эволюция внутренняя, а не поступательная. Как художник он состоялся сразу. И сегодня сфера его интересов только расширяется. Стремление – к пусть ироническому, но диалогу с классикой, к большой форме, освоению законов монументального искусства – проявилось в создании фресок и мозаики. Но эта сложная и серьезная работа не изменила его человеческой сути. Он по-прежнему остается Костей Фёдоровым, который считает, что искусство не должно быть серьезным, и в станковых работах продолжает насмешничать и водить зрителя за нос. Иногда мне кажется, что его картина «Пушкин», в которой блестяще подчеркнута легкость, ироничность и жизнелюбие поэта, – это автопортрет художника.

Марина Сафонова, искусствовед, член СХР