«Хор Архангельского епископа Арсения Верещагина»

Проходя по портретной галерее Тверского императорского дворца, редкий посетитель обойдет вниманием это любопытное полотно неизвестного живописца под названием «Хор Архангельского епископа Арсения Верещагина», датируемое 1774 годом.

Картина привлекает не только своими внушительными размерами, манерой письма, но и сюжетом, который свидетельствует о том, что портрет во второй половине XVIII века в России выходит за рамки художественного жанра и становится своеобразной социальной практикой, отражающей особенности развития общества Нового времени. Пытливый взгляд зрителя отметит здесь ряд деталей, которые передают дух восемнадцатого столетия с не меньшей достоверностью, чем письма или мемуары того времени.

Екатерининская эпоха, неуклонно размывавшая границы между духовной и светской культурой, выдвинула иные требования к церковной организации и положила начало формированию нового типа церковного администратора, задачей которого стало не просто окормление паствы, но и развитие образования, повышение экономической эффективности монастырских владений и строительство церковных объектов.

Главный герой портрета Арсений Верещагин – сын кашинского священника, сделав к 37 годам вполне традиционную для будущего православного иерарха духовную карьеру, как перспективный представитель просвещенного монашества в 1773 году был отправлен из Твери в Петербург и, пройдя чреду служений, через месяц после пламенной проповеди, произнесенной в годовщину учреждения ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия, в церкви Зимнего дворца в присутствии Екатерины Великой и наследника престола был рукоположен в сан епископа с определением в Архангельскую епархию.

Эту кафедру он занимал всего год с небольшим и вряд ли успел бы в полной мере проявить свои управленческие задатки в деле церковного строительства и благоустройства епархии. Сведения об архангельском периоде его служения крайне скудны. А потому этот портрет может служить едва ли не единственным наглядным историческим свидетельством, декларирующим успехи молодого архипастыря как церковного администратора новой формации.

Выбор сюжета и программа портрета позволяют сделать предположение о том, что епископ за столь короткий срок снискал любовь и расположение подчиненных, которые, вероятнее всего, заказали и преподнесли ему это полотно на память незадолго до перевода Преосвященного на Тверскую кафедру в начале 1775 года. Хор – это аллегория слаженности, сотрудничества и эффективного взаимодействия коллектива людей, а Арсений в данном случае предстает в образе регента как деятельный организатор.

Мастер иерархически выделяет фигуру епископа, восседающего за столом, покрытым мраморной столешницей, на котором лежит раскрытая книга. На ее страницах отчетливо читается призыв, заимствованный из библейского псалма: «Воспойте!» Живописец смело использует арсенал атрибутов светского парадного портрета. Массивная колонна символизирует прочность и постоянство, а серебряный картуш на темно-бордовой, бархатной, завязанной бантом ленте с именной монограммой (АЕА) подчеркивает статус героя.

Облик певчих – отражение влияния светских иноземных мод. Подвитые, напудренные волосы, напоминающие парики вельмож, щеголеватые кафтаны, пошитые на французский манер, с нарочито свисающими из карманов узорчатыми платками, изящные жабо и кружевные манжеты, кюлоты, гетры и туфли с золочеными пряжками – показатель прежде всего прогрессивности взглядов владыки, допускающего идею о сочетании вековых традиций архиерейского хора с внешними проявлениями европейской культуры.

К сожалению, хитросплетения более чем двухсотлетнего бытования полотна не позволили сохранить список имен, помещенных в двух столбцах на серебряном картуше над головами певчих. Их не удалось прочитать даже во время масштабной реставрации картины, выполненной А.И. Садиковой. Однако каждая из 16 фигур написана с особой тщательностью и своеобразной документальностью, присущей интереснейшим образцам русского художественного примитива – картинам, созданным не прошедшими академическую систему выучки ремесленниками, которыми были по большей части иконописцы архиерейских домов. Они не стремились отразить психологические особенности и показать характеры моделей, но компенсировали это весьма дотошным изображением внешних индивидуальных черт портретируемых.

Своеобразный натурализм в передаче фактуры всех предметов (темно-красная ряса Арсения, изготовленная явно из дорогой тяжелой ткани, вышитый золотом широкий епископский пояс, панагия, сверкающая драгоценными камнями, бархатные кафтаны певчих, изящное кружево) сочетается с условностью, восходящей к архаическим приемам живописи (застывшие позы, отведенный в сторону от зрителя взгляд, подчеркнутая скованность лиц).

Вскоре после создания этого полотна Арсений был переведен в Тверь. Здесь он уже был известен не только как духовный просветитель, но и как покровитель искусств – музыки и поэзии. По случаю его перевода на Тверскую архиерейскую кафедру один из семинаристов, назвав семинарию Тверским парнасом, откликнулся восторженными строками: «Екатерининой рукою Вам послан новый Аполлон». А в самом учебном заведении в честь прибытия владыки устроили на европейский манер философский диспут.

Впереди у энергичного архипастыря были строительство нового здания Тверской духовной семинарии, организация приемов императрицы и наследника престола, следовавших проездом через Тверь, модернизация епархиального управления и освящение церкви во имя Св. Великомученицы Екатерины в Западной башне Тверского императорского дворца 24 ноября 1778 года, рядом с которой и висит сегодня этот портрет – вероятно, самый ранний в обширной иконографии Арсения Верещагина, ставшего одним из самых портретируемых церковных иерархов восемнадцатого столетия.

Спонсоры рубрики:

Айдемир Алискантов

Якуб Алиев