Портрет скульптора Татьяны Соколовой

«Хочется, чтобы на душе у зрителя было легко и радостно! А на лице возникала улыбка» – эти слова из автобиографии московской художницы Алевтины Николаевны Власовой (1924–2004) удивительно точно отразили всю суть творческого пути самобытного мастера. И сегодня мы можем убедиться в этом и по-доброму улыбнуться, взглянув на одну из работ Власовой – «Портрет скульптора Татьяны Соколовой».

Нарочитой декоративностью линий, ярким колоритом и плакатной простотой форм это полотно стилистически выделяется в экспозиции произведений советского искусства второй половины XX века. Алевтина Власова подобно скульптору отсекает все мелкое, случайное, натуралистическое. Она оперирует крупными цветовыми плоскостями, добиваясь созвучия силуэтов и ритмов, оставляя только те детали, которые служат раскрытию главной идеи – передать неповторимый творческий «дух шестидесятых» через создание образа одной из представительниц плеяды ревностных служительниц пластики, выдвинувшихся в Москве вслед за Верой Мухиной.

Расцвет творчества Татьяны Соколовой (1930–2010) пришелся на время «оттепели», что предопределило круг тем, волнующих мастера: материнство, юность, портреты людей из ближнего творческого круга, сцены городской и сельской жизни. Ваятельнице были подвластны и глина, и дерево, и камень, и металл.

Сегодня ее работы, полные экспрессии и живого чувства пластической выразительности, хранятся в собраниях Третьяковской галереи и Русского музея. А в далеком 1963 году Соколова и Власова оказались вместе в летней творческой экспедиции в ярославской деревне Пошехонье, где было колхозное производство глины для кирпича и Татьяна много и увлеченно лепила.

Вернувшись в Москву, Алевтина Власова, уединившись в мастерской, создает своеобразный портрет-воспоминание об этих днях. Художник Илларион Голицын, хорошо знавший обеих, считал очень удачной власовскую интерпретацию образа скульптора, подчеркивая, что «ироническая схема физиономий Татьяны Соколовой и ее мужа художника Гурия Захарова была выработана графиками еще в конце 1950-х годов: «Таня – лицо с веснушками, лучистые глаза, трогательная челка и маленький рот», а на «обширном лице Гурия, сдвинутые к самому носу, расположились печальные глаза».

Присмотримся к глиняному кувшину, к которому профессиональным жестом скульптора изящно прикасается героиня Власовой! В его форме совершенно отчетливо читается заготовка будущего портрета мужа. Действительно в письме художницы, хранящемся в архиве галереи, сообщается, что скульптор запечатлена как раз в тот самый момент, когда она «лепит кувшин-портрет Захарова».

Стиль изображения Власовой визуально тяготеет к наивному искусству, но Илларион Голицын с присущей ему проницательностью предостерегает от однозначной трактовки творчества Власовой как примитива и называет ее метод «простодушным искусством», в котором «быстролетная жизнь выражена через символ». Увлекательная игра поиска многослойных смыслов этих символов в полотнах Власовой и раскрывает для нас всю полноту ее художественного видения.