Фарфоровые идиллии

Когда веленью чувств готовы мы поддаться,
Стыдливость в том всегда мешает нам признаться.
Умейте ж распознать за холодностью слов
Волнение души и сердца нежный зов.
Ж.Б. Мольер

Декоративная скульптура Германии XVIII–XIX веков поражает разнообразием сюжетов. Первое слово, безусловно, оставалось за Мейсенской королевской мануфактурой, основанной в 1710 году. Она предлагала изделия самого широкого ассортимента и размеров – от крупномасштабных (иногда в рост человека) до миниатюрных моделей. Многие из них были рассчитаны на утонченные вкусы представителей аристократии, не говоря уже об особых заказах королевского двора и его окружения. Туда шли самые изысканные, поражающие роскошью образцы. Другая часть продукции с большой охотой раскупалась людьми среднего достатка: чиновниками, землевладельцами, торговцами, стремящимися «держать тон», чтобы заявить о себе как о людях просвещенных и со вкусом, готовых откликнуться на модные тенденции в украшении интерьеров своих домов и поместий.

Здесь будет уместно упомянуть о некотором своеобразии немецких пристрастий и особом представлении о красоте. В Германии часто (но не всегда) в ранней декоративной пластике на первое место выходит излишний натурализм. Это может восприниматься как составляющая часть ментальности немецкой культуры в целом. (Можно предположить, что этим же продиктована всем известная немецкая практичность во всех сферах, давно ставшая темой афоризмов и анекдотов.) Иногда это приводило к спорным или утратившим художественный облик решениям в создании произведений, в том числе и декоративного искусства. Гигантские фигуры петухов, куриц, собак, лебедей, соловьев, изготовленные из фарфора, делались гипертрофированно – увеличенными, но отличались искусной тщательностью росписи и рельефных деталей. Художники добивались жизненной достоверности, но могли переусердствовать и создать просто копию живого существа. Кто-то из классиков сказал, что немецкое искусство и юмор могут или восхитить, или напугать.

Сегодня речь пойдет о фарфоровых скульптурах камерных размеров, к которым сказанное выше не относится. В разговорном жанре их часто называют «статуэтки». Это произведения высокого художественного уровня, не лишенные, впрочем, некоторой перегруженности. Для определенной категории любителей фарфора выпускались скульптурные группы, лишенные всякой росписи и позолоты – снежно-белые, демонстрирующие высочайшее качество самого материала. Иногда они покрывались прозрачной стекловидной глазурью, при отблесках пламени свечей или освещенные лучом солнца они начинали играть и выглядели завораживающе.

Такие изделия стоили дорого, но в разы дешевле тех, что были украшены росписью. В них была своя прелесть, и они вносили особое очарование в жилые помещения, размещаясь в специальных шкафах со стеклянными дверцами («для любования»), красовались в гостиных, кабинетах, занимали свои места на каминных полках и на трюмо в будуарах. Часто для белых скульптур заказывали специальные столики с круглой столешницей на высоких ножках. Фоном им служили хитро расположенные зеркала, что давало многократное их отражение для большего эффекта. Прежде всего изготавливались небольшие фигуры в рост или бюсты конкретных лиц – членов королевской фамилии, исторических деятелей, полководцев, а также литературных персонажей.

Мейсенские мастера не обошли вниманием героев мифов, легенд, сказок, национального эпоса. Особенно хочется выделить среди этого направления фарфоровой пластики жанровые сценки, сюжеты которых брались из повседневной жизни. Иногда мастера Мейсена обращались к вымышленным, сочиненным композициям, где позволяли себе легкую иронию в адрес своих персонажей. Эти сценки превосходно отражают быт, нравы и моду своего времени, являясь своего рода воссозданием многих жизненных ситуаций, а по большому счету – историческими свидетельствованиями своей эпохи и культурных традиций страны.

Особым пиететом пользовались так называемые галантные и жантильные сцены (жантильность – жеманность, кокетливость, игривость, флирт, манерничанье; от французского gentil, gentille – милый, славный, любезный). Здесь было необходимо соблюсти ту тонкую грань и чувство меры, которые делали данную вещь искусством и лишенной даже намека на двусмысленность, чрезмерную фривольность или грубую подоплеку, что немцы, в принципе, вполне могли допустить, не считая это непристойным.

Мейсенские галантные и жантильные сюжеты в большинстве своем сохраняют достоинство, и их нельзя упрекнуть в вульгарности. Этим во многом они обязаны влиянию Франции, на которую равнялась вся Европа. Французская эстетика задавала хороший тон и ставила определенные рамки приличий в трактовке любовных сюжетов. В первой половине XIX столетия во французском искусстве огромную роль сыграл романтизм, что существенно повлияло на искусство других стран. В основе этого стиля в числе прочего лежало искреннее чувство и выход за пределы обыденности. Французская любовная лирика и проза, скульптура и живопись полны возвышенных эмоций, внутренних переживаний и тонкой чувственности. Немецкие мастера декоративного искусства, учитывая вышесказанное, сдерживали себя от прямолинейности и стремились откликнуться на полутона и недосказанность, позволительную в подобных сюжетах.

Скульптуры «Молодая пара на прогулке», «Девушка с бубном и юноша с венком» и «Сбор яблок» можно считать превосходными образцами жантильных композиций, где предложена деликатная трактовка любовного сюжета.

Герои всех трех композиций похожи друг на друга – возможно, это одни и те же персонажи. Они изображены на лоне природы: в яблоневом саду или на взгорках с обилием трав и цветов. Юноша одет по моде своего времени: он в парике, в рубашке с кружевным жабо, камзоле, облегающих коротких штанах и в туфлях на каблуках с бантами. Он модник и хорошо воспитан, о чем говорит его костюм и манеры – изящное движение тела и рук, наклон головы. Такого кавалера легко представить в менуэте или в сложном придворном поклоне, который состоял из нескольких замысловатых па. О наряде молодой героини, присутствующей во всех трех сюжетах, хочется сказать особо. В XVIII веке во Франции в высшем свете распространилась мода на наряд субретки (горничная или селянка-простушка). Это пышная укороченная юбка, передник, чепец или широкополая шляпа.

Высокородные дамы считали такой костюм особым шиком. На эту моду повлияли сельские забавы королевы Марии Антуанетты, которая временами с удовольствием носила простой крестьянский наряд (сшитый, однако, из безмерно дорогих тканей). Она любила предаваться неаристократическим удовольствиям в своем дворце Малый Трианон, который был преподнесен ей в подарок мужем, королем Людовиком XVI. В театральном вкусе там была выстроена пасторальная деревенька, где многое было по-настоящему: грядки, курятник, пруд с рыбами и лебедями. Королева с удовольствием демонстрировала гостям и придворным себя в образе прекрасной пейзанки, а также прелести и радости сельской жизни: собирала цветы и фрукты, заглядывала за яйцами в курятник и нежно гладила пушистых белых ягнят, украшенных бантами и колокольчиками. (Понятно, что работой в деревеньке занимался целый штат прислуги.) Игра в простоту деревенской жизни, где из общей картины были исключены реалии тяжкого труда, неблагородные манеры и внешность работников, воспринималась с умилением и восторгом королевским окружением.

Эта театрализованность присутствует и в скульптурах, о которых идет речь. Это не рассказы о реальной жизни, а маленькие спектакли, основанные на представлениях и мечтаниях о жизни идеальной. Моделью для образа прекрасной селянки, скорее всего, явилась дама высшего света и благородных кровей с утонченными чертами лица и грациозностью в движениях. Сбор яблок – это часть игры, развлечения и нежного флирта. Лица влюбленных обращены друг к другу, между ними есть намек на связь, в основе которой взаимное чувство. Это подчеркивается в движениях, позах, трепетных касаниях и определенной почтительности, которая всегда сопутствует зарождению чувств.

Хочется обратить внимание на некоторые детали, создающие атмосферу свиданий этих молодых влюбленных. Множество цветов и общая картина цветения символизируют красоту окружающего мира и его гармонию, ведь они столь прекрасны, как и сама любовь.

Эти жантильные композиции из нерасписного белого фарфора поражают удивительным мастерством скульптурного исполнения миниатюрных деталей: кружев, складок одежды, цветов и фруктов. Все три экспоната многое могут рассказать о своем времени и являются бесспорным доказательством таланта мейсенских скульпторов, которые ориентировались в своем творчестве на лучшие тенденции развития искусства других стран, не забывая о традициях национальных. Как бы ни были театрализованны и наивны сюжеты, их герои естественно существуют в своей среде. Они полны ощущением безмятежной гармонии и возвышенных мечтаний, и это не самые плохие качества, которыми мейсенские мастера наделили своих молодых влюбленных героев.

Спонсоры рубрики:

Якуб Алиев

Алексей Глухов