Всё самое вкусное
Поэтическая «кухня» Дарьи Родиной разнообразна, остра и пикантна. В качестве приправ здесь добавляются черный юмор и здоровый цинизм (в небольших, лекарственных дозах). Поэтому читать Дарью не просто весело, ее тексты являются достойной заменой любых антидепрессантов.
Автор признается, что для нее самой сарказм является спасением, рекомендует относиться ко всему с юмором и развивать в себе творческое начало. В любой области человеческой деятельности – поэзии, кулинарии, наблюдении за облаками… «Главное, чтобы было само творчество, были для этого жизненные условия, и быт не сожрал тебя полностью…»
Ее тексты рекомендуется читать всем – ибо настоящая поэзия понятна и профессору, и дворнику. И каждый из них нуждается в хорошем, добром настрое…
Марина Батасова
Поэт
***
Ушла любовь негаданно-нежданно,
Случается такое, господа,
Оставив свет, и газ, и воду в ванной,
Проникла в щель и вышла в никуда!
Она ушла неимоверно прытко
И что-то мерно бормотала вслух,
И от нее остался очень зыбкий,
Манящий тонко кисло-сладкий дух…
ПРОГРАММА
Да изойдет болезненный синдром!
Тревожно-мнительное канет состояние,
Развеются все фобии и мании,
В метаниях наметится излом…
Да будет свет! Так проще и понятней,
Да снизойдет к нам радость и покой,
И деньги – тонкой струйкой – не рекой,
Хотя рекой значительно приятней.
Все по местам, и кратенько и просто,
Хотя ругают часто простоту,
Но простота у счастья на посту,
Что хорошо для творческого роста.
***
Когда мне сделает мой врач
Переливание текилы
И вытащит из горла вилы,
А из кишок футбольный мяч,
Я заживу, я запою,
Я запишу, я зарисую,
Я зачерчу!
черту такую,
Чтобы ходить по острию!
Я стану нюхать и дышать,
Терпеть, вертеть, не гнать и верить,
Что станут бодрыми тетери,
А звери смогут все понять!
Навек от жизни прочь постылой,
Как давеча, помчусь я вскачь…
Когда мне сделает мой врач
Переливание текилы.
НОВОЕ МЕСТО РАБОТЫ
Вы меня пораньше разбудите.
У всего народа на виду
На завод тире производитель
Я сегодня правильно иду.
Я идти, конечно же, робею,
У меня с собой аперитив,
Но завод одним гудком сумеет
Снять с меня нажитый негатив!
Я иду, и гордо реют флаги!
(Как же дернуть хочется стоп-кран!)
Я иду и пью себе из фляги,
Потому что я теперь всех стран!
КОГДА
Качается канделябр,
Приветственно предупреждая,
Целует меня ноябрь
В преддверье лихого мая.
Чужой, как и прежде, штоф
Заканчивается споро…
Когда ты придешь, любовь?
Она отвечает: «Скоро!»
Из цикла «Гастроужасы»
ЛАПША
Друзья, входите с громким стуком,
К столу покорнейше прошу.
С живым половозрелым луком
Мы эту будем есть лапшу!
Лук станет злобно упираться
(Все знают, сколько горя в нем),
Но мы его посолим вкратце
И в дикий перец окунем!
А дикий перец ту'пит, ту'пит!..
Но пусть он перманентно груб, —
Все знанья о великом супе
Вложились в этот дивный суп,
Лапши домашней, прирученной
И вожделенной массой ртов,
С бульоном жирным золоченым
Из бройлерных окорочков...
МЯСО
Нет ничего прекрасней хрена,
Малютки хрена с холодцом,
Когда он как морская пена
Сползает с хлеба вниз лицом!
Имея направленьем север,
Томится как февральский снег,
А студня ласковый Альцгеймер
Ему поет последний трек...
Изысканно, но как-то шатко
И так похоже на шаблон,
К тому же вкралась опечатка:
Какой Альцгеймер? Паркинсон!
Вот все испортила, зараза,
Давай теперь круши, реви!
А так хотелось мяса-мяса
В искусстве, жизни и любви!
ИСТОРИЯ С ПРИПРАВАМИ
В одном дому однажды жили
Столовый Хрен и Перец Чили,
Они отчаянно дружили,
И водку пили, и тэ дэ,
И, подхватив одну русалку,
Играли в салки и скакалки,
И, несмотря на коммуналку,
Частенько лазили в биде.
Вода в ней разжигала страсть,
Она Горчицею звалась...
ЛОЖНЫЕ ПОЗЫВЫ
Я пирожное хочу,
Мне мучное по плечу!
Только есть одна накладка —
Слишком приторно и сладко,
И во рту противно тает,
И орехами воняет!..
Да, впечатленье ложное,
Что я хочу пирожное...
КЕФИР-КЕФИР
Не люблю кефир, признаюсь сразу,
Шансы у него невелики.
В нем грибки, невидимые глазу,
А нужны ль такие нам грибки?
В этот день томительно осенний
О кефире вовсе не скорблю,
Я люблю субботу с воскресеньем,
Пятницу особенно люблю!
ДОПОДЛИННАЯ ИСТОРИЯ, ПРИКЛЮЧИВШАЯСЯ С ПИТЕРСКИМ ХУДОЖНИКОМ ШУРЦОМ Б.
Шуру, в возрасте преклонном,
Дерзка и юна,
Поманила влажным лоном
Женщина одна.
Щупала, забивши стрелку,
Снявши покрова,
Порвала его как грелку, —
Стало Шурки два.
И один пошел печально
В выставочный зал,
А другой остался в спальне,
Ибо он устал.
Вечером собрались в вече
На реке Неве.
Смотрят, ходют им навстречу
Женщин целых две.
Так же юны и отважны,
Как была одна.
Так же манют лоном влажным
С криками: «Весна!»
Только Шурки заявили,
Сделав мастер-класс:
«Если нас теперь попилят,
Станет много нас!
Мы, давайте, вас не встретив,
Избежим прокол!»
И послали женщин этих
Очень далеко...
ТРАМВАЙ
В трамвае ни входа ни выхода нет,
Темно и не слишком свежо.
Кондуктор отрезал счастливый билет
Огромным столовым ножом.
Отвергнут трамваем гламур и ажур,
Валентность ему не нужна.
Трамвая внутри – исключительно сюр,
Трамвая снаружи – весна!
Я потно сижу, по сиденью скользя,
Шепча потихоньку: «Банзай!»
Трамвай победить мне, наверно, нельзя,
Но я побеждаю трамвай...
***
«Где ты был, Айболит,
У меня целлюлит?..»
Гаврила Лубнин
О грядущем ничего не знаю,
Настоящее опять темно-темным...
Видите, психически больная,
И живу с психически больным.
Все сама, без сульфаниламидов,
Некому колоть печальный зад,
Потому что доктор мой, Литвинов,
Помер очень много лет назад.
И давней бывали прецеденты:
Совершая свой обычный рейд
Проводить на мне эксперименты,
Помер мой дедуля, Зигмунд Фрейд.
Что же нам, типично нездоровым,
Обплясаться у больничного двора?
Ведь от нас вчера, сегодня, снова
В никуда уходят доктора...
Помечтаю хоть один денек-то,
Загляну в любимую игру.
Я, возможно, тоже чей-то доктор,
Никогда на свете не умру!
***
«Пускай ты выпита другим...»
С. Есенин
Такой прекрасный свежий снег,
Такая ясная погода!
Меня прекрасней в мире нет
Почти в любое время года!
Перемогаюсь без огня,
Ни куражу, ни звезд, ни стиля...
Как будто выпили меня
И чем попало закусили!
***
Без наркоза разрежьте мне ножиком грудь,
Там увидите сами, – есть тайная дверца,
Церемоний не надо, лишь силы чуть-чуть, —
Рвите, вырвите напрочь это громкое сердце!!!
Пусть не смеет оно трепыхаться в ночи,
Не молотит ни утром, ни в полдень, ни вечером,
Пусть заткнется оно, пусть оно замолчит!!!
Не хочу больше жить с ним, и стеречь и беречь его!
Чем терзаться в плену вероломных стихий,
Что безудержно рвут твою душу на части,
Я любовь променяю на крутые стихи,
А еще на спокойное, нежное счастье!
Режьте грудь мне, ребята, но до первой крови,
Заскучаю, пожалуй, без сердечного стука!
Знаю точно, что нет, жизни нет без любви,
Но, увы, без стиха – это адская мука!!!
ПОД СТОЛОМ
Я живу под столом, я дремлю, я молчу, я скучаю,
Я хожу незаметно и прячусь под сенью волос,
Я с натугой свое обаянье былое включаю,
Удивляясь, как стал облик мой незатейлив и прост.
Мокрой серой рукой гладит дождь дребезжащую душу,
Он мне друг, он мне брат, он мне жить никогда не мешал,
Разве что иногда подставлял безразмерную лужу,
Дескать, это сестра, без нее бы я просто пропал.
Вот оно, естество, обижаться не вижу причины
За промокшее счастье в прошлогодней пожухлой траве.
Странно, что до сих пор меня изредка любят мужчины,
Даже, может, и чаще, невзирая на скрип в голове...
***
Как страстный поворот смычка,
Как вопль полураздетой скрипки,
Во мне любовь живет пока,
Во мне брожение улыбки...
Любовь как гроб, любовь как грот,
Темна, незряча и коварна,
Но все-таки она живет!
И я ей очень благодарна.