Шум и ярость

«…история, рассказанная идиотом, полная шума и ярости,
но лишенная всякого смысла».
Шекспир, «Макбет»

Отношение к Сталину в современном российском обществе является одной из наиболее простых лакмусовых бумажек, определяющих «политический профиль» отдельного человека или группы лиц. Ситуация эта сложилась исторически, из чего вовсе не следует, что противопоставление «сталинистов» «антисталинистам» является верным и продуктивным способом описания конфликта политических идеологий в нашей стране.

Во-первых, это противопоставление значительно упрощает различия между так называемыми «либералами» и «государственниками». Во-вторых, оно чрезмерно повышает градус их дискуссий, доводя споры сторон до полной бессмыслицы. И, наконец, оно исключает возможность возникновения «третьего взгляда» на советскую историю и российскую современность, потребность в котором ощущается всё сильнее.

На мой взгляд, обсуждение «сталинской» темы в советском и российском обществе развивалось в рамках двух этапов. Первый из них охватывает время с середины 50-х до конца 80-х годов; по вполне понятным причинам дискуссии вокруг фигуры Сталина были весьма эмоциональными и, главное, личностно окрашенными. У пострадавших от репрессий рельефно и неизменно присутствовал мотив личной мести тирану; люди, сделавшие при Сталине большие карьеры, напротив, защищая Сталина от нападок, по существу отстаивали сохранение собственного статуса и привилегий.

В это время оформилось основное противопоставление «репрессий» как якобы главного сталинского преступления перед страной и народом «успехам», якобы достигнутым Советским Союзом под сталинским руководством. Противопоставление это лишь внешне имело идеологический характер; на самом деле оно отражало борьбу за политическое влияние основных группировок в постсталинском СССР, которые весьма приблизительно обозначались в качестве «либералов» и «сталинистов».

Начиная с 90-х годов контекст дискуссий о Сталине начинает меняться, и к нулевым-десятым годам он приобретает отчетливо иные очертания. Личный момент в оценках всё более отходит на второй план; для своих сторонников Сталин превращается в символическую фигуру, отождествляемую: а) с идеей социальной справедливости; б) с политикой агрессивного изоляционизма по отношению к внешнему миру, в первую очередь, конечно, – к Западу. Надо признать, что это – весьма забористый коктейль, которому сегодня нечего противопоставить, кроме той же самой темы репрессий и «войны с собственным народом».

Педалирование темы сталинских репрессий имело и имеет несколько слабых мест, избавиться от которых полностью невозможно. Во-первых, далеко не все пострадавшие от них были агнцами во плоти; в разговорах с людьми либеральных взглядов я люблю задавать вопрос: представьте себе, что в 1921 году одного из будущих советских маршалов поймали бы либо антоновцы под Тамбовом, либо кронштадтские матросы, и без долгих разговоров поставили к стенке за все его деяния во имя революции. Было бы это справедливым воздаянием за бессудные расправы, массовые казни и применение химического оружия против русских крестьян?

Во-вторых, возложение на Сталина основной вины за преступления власти против собственного народа представляется очевидным лукавством. Преступным был советский режим в целом – как минимум с января 1918 года (разгон Учредительного собрания). Сводить эту проблему к репрессиям 1937 года неверно по существу, и массовое сознание это прекрасно чувствует вне зависимости от оценки оправданности жестокостей власти.

Наконец, и это – самое главное, мифологически устроенное сознание не делит надчеловеческие силы на «хорошие» и «плохие»; он подразделяет их на более и менее сильные. Сильный – тот, который пожирает большое количество жертв; слабый – тот, который довольствуется меньшим их числом. В этом смысле цифры жертв с большим количеством нулей, скорее, укрепляли сталинский миф, чем разрушали его.

Эффективная антисталинская кампания должна, на мой взгляд, не демонизировать, а снижать образ Сталина и строиться по трем направлениям: 1) «вождь-то у вас, ребята, был далеко не настолько крут, как вы думаете»; 2) демонстрация последствий политики агрессивного изоляционизма; 3) качество построенного Сталиным общества и государства. Тему репрессий при этом нужно убирать на второй план. Начнем по порядку.

1. В сравнении со своими основными политическими партнерами и оппонентами – Черчиллем, Рузвельтом, Трумэном, Гитлером – Сталин со всей очевидностью был политиком средней руки. Он в гораздо меньшей степени, чем перечисленные деятели, был способен к сложному многофакторному анализу политической ситуации и долгосрочному стратегическому планированию.

Сталин был политиком простых, если не сказать – примитивных, решений; если бы не огромные человеческие и материальные ресурсы СССР, он был бы наказан за подобный способ действий в гораздо большем количестве случаев, чем это случилось в реальности. Сталина неоднократно обманывали: дважды – Гитлер (в 1939-м и 1941 году), и Черчилль с Трумэном – в послевоенные годы, навязав Советскому Союзу противостояние с Западом в совершенно безнадежном для СССР режиме железного занавеса и холодной войны, который в конечном счете и привел к распаду Советского Союза.

Главную ошибку в своей политической карьере Сталин совершил по собственному почину в Ялте и Потсдаме, захватив половину Европы. Здесь мы переходим ко второму пункту – последствиям политики агрессивного изоляционизма.

2. Агрессивный изоляционизм сталинского формата предполагал обеспечение советской идентичности выталкиванием Запада на максимально далекое расстояние от советских границ с соответствующим расширением этих границ в Европу. Результаты подобной политики стали очевидны после немецких событий 1953 года, венгерских – 1956 года, чехословацких – 1968 года, польских – с начала 80-х.

Ресурс прочности и выживаемости Советского Союза был бы намного больше, если бы не так называемые страны социалистического лагеря, висевшие у СССР буквально как гиря на ноге. Процесс дезинтеграции советского блока рано или поздно должен был начаться; в итоге он логично «зацепил» сначала страны Прибалтики (которые в 1945 году по уму следовало не присоединять, а «финляндизировать»), потом – Украину, Кавказ и в итоге докатился до Киргизии. Спасибо за всё это следует сказать товарищу Сталину, заложившему под СССР сильнейшую мину замедленного действия.

3. В социальной политике Сталин не смог решить ни одну из ключевых для России проблем: проблему бедности, проблему устойчивого экономического роста, проблему создания эффективного государства. Единственное, что он сделал, – выстроил фанерный фасад социализма, перед которым населению предлагалось весело разгуливать с песнями под гармошку. Главное сталинское наследие, с которым мы продолжаем жить и сегодня, – отвратительная привычка к фасадности; фасадности экономики, государства, идеологии. Шум и ярость дискуссий о сталинизме – обратная сторона этой привычки.